пятница, 8 февраля 2013 г.

В01 - МАЙ 2012 --- ВВ-11



В01 - МАЙ 2012 --- ВВ-11


РАСШИФРОВКА Т.И. 29 августа 2012 г., 14:41

11

(02.51)ОБ: ...церковь построена. Она вся, вся кругом старые могилы и уже где начнут копать, все это... кости человеческие. Это... так доски новые положили, это ладно, а колхоз-то все под самую церковь все забрано у них было земля. И вот один год они думали, тут картошку сажали, тут же в гурт закопать. Ну начали гурт копать, а там черепа, черепа. А потом это... по началу мы там жили-то как раз. Долго еще мы не прожили, года 3-4. Мои ребятки подросли, а там эти колхозные ребята хулиганили. Эти черепа стали кидать. Родители раскопали вот это картошку закапывать, а они черепами там. Я говорю, Господи, откуда это хулиганы черепа кидают это все. Не знаю, потом куда это все дели, закопали куда? Ну вот, а потом мой сын Павел пошел и очень мелких монеток... вот он с этого начал собирать тоже монетки всякие. Вот, прямо чешуйки, так называемые. Они тоненькие без ребрышек, и там латинскими, вот униатские какие-то буквы латинские, не русские. Вот там были видимо и закопаны. А эта Ирина-то алтарница, она говорит: тут французы закопаны. Уж не знаю, откуда она это такое, что тут, говорит, на этой горе французы закопаны, пока еще церковь не построена. Вот, церковь тысяча, вот на одной иконе я увидела Борисоглебский придел, там на иконе в травке написано: 17... я забыла каких-то не то 52, не 59-го року.

(04.53)ОБ: Року, рок – год. Вот я глазастая, я это... была, теперь-то не вижу ничего. Ну и вот, я говорю, ой, эта икона-то, церковь-то уж очень древняя, что икона-то 17... Вот и чешуйки эти, Павел насобирал что-то много этих чешуек, и к нам какой-то молодой человек тоже попал случайно, откуда-то из города приехал там, ну он питерский. И что-то тоже вот журналист, не журналист, не знаю. Чего-то зашел так, поговорил, поспрашивал, чего-то с мальчиками поговорил. Тоже вот сказали, как свеженькое такое, ну вот: ой, ой, заинтересовался, ой, подарите мне одну. Ну подарили, пошел и в блокнотик положил туда чешуйку. Не знаю, потом менялся или что осталось там. по-моему остались чешуйки.

(05.56)ДМ: А отец Модест приезжал к вам?

(05.57)ОБ: А?

(05.58)ДМ: Отец Модест...

(05.59)ОБ: Туда приезжал, да, приезжал он.

(06.01)ДМ: А когда он приезжал?

(06.03)ОБ: Так вот он приезжал больной просто. У него тогда болело очень на операцию. Как раз вызвали на операцию его, а он к нам попал. Весной картошку с Лидой сажали. Тогда она один раз в жизни приехала к нам туда, уже ребята подростки были, Саша с Валей, они тогда вдвоем приехали, как раз коня привели картошку... Лида говорит: давай, давай какую-нибудь эту... спортивную одежду и значит тоже вот они вдвоем... Я говорю, Модест, ну, больной, и дождь шел, такая погода, я говорю, ой, (неразб) откладываю посадку. – Нет, нет, давай, давай, давай... Вот они это... он с температурой, и картошку помогал нам сажать.

(06.51)ДМ: А чего он оперировал?

(06.53)ОБ: Вот, он по-видимому, вот когда назначили его в эту в Питер, рано ездил в холодной электричке сидеть, видно у него. Мой-то отец Борис в алтаре служил, так я ему накупила белья с начесом, вот, и кальсоны с начесом и рубашки с начесом. Стирать, конечно, тяжело, но... много у меня тут, я нищим потом раздала. А... не знаю, как он одевался, но вот он застудил там, у него парапроктит, вот. Он нарывал и это, ну трещина заднего прохода, и вот она... ее надо оперировать. Ему один раз прооперировали. Первый раз у него, он с температурой лежал, его, значит, в больницу отправили, прооперировали. А потом она уже переходит часто в хроническое, через какое... весной, осенью обострение происходит. И вот как раз это вот. И они вызывают на контроль или на проверку и чтобы это, может, требуется это опять повторять. Ну как раз открытка пришла, а они к нам приехали. И он там не поехал больше, он не оперировался. Вот как первый раз его прооперировали, потом... И вот он картошку посадил... ой, надо мне чистотел. Вот он чистотелом вылечил, вот. Он там поехал в Невеле по могилам ходил, где-то в углу в самом кладбища нашел чистотел, выкопал, и вот нам привез сюда и себе там посадил. Вот мы ее потом для... ну она потом сеется очень хорошо, как сорняк и в других огородах, кто где знает.

(08.54)ОБ: Ну очень хорошая вещь. Она это бородавки выводит. Я сама на кладбище бегала девочкой, когда уже работала. у меня на ноге появилась одна бородавка, я на кладбище бегала старое. Помогла там, что-то раза два и прошло. Ну правда, еще и другими способами можно вылечиваться. Но вот он вылечился сам, и вот он потом этому чистотелу такое внимание уделял. В второе у него на поясе, вот тут как раз ремень, он тогда не был полным, ремень, брюки держит ремнем, и значит у него где-то вот тут как раз на пояснице стал расти желвак. Я говорю, ну, сходи, удали недоброкачественная, то есть доброкачественная. Ой, он так боялся, он и не пошел ни разу к врачам. И вот тоже чистотел пил, там, мазал. И вот как раз я теперь-то говорю Вале: а что у него с этой опухолью-то? А она там прямо маленькая лепешечка. А у него она росла, как с куриное яйцо такая, потом уже стала как с гусиное, а вот убавилася она. Вот пил чистотел тоже. Какими дозами, не знаю. Он сок выжимал, молол, и с корнем целиком куст молол. Этот сок хранил, по капелькам пил. Потому что он ядовитый, его лишку, он говорит, я один раз больше это дозу, и вот галлюцинации такие пошли у него, говорит, страшные рожи, руки ко мне лезут вот просто даже. вот немножко больше он рассказывал.

(10.43)ОБ: Я боюсь, я приехала, а он говорит: попей, попей. Он пьет капельками, он мне налил, но я один раз, два у него только глотнула то, что он мне наливал, а с собой я так и не взяла. Ну вот он у нас растет. Я тоже... тут на руке такая дрянь выросла, я чистотелом, йодом не помогало, березовые почки, на водке настоянные, не помогало ничего, календула не помогала. А чистотелом все пропало. Вот теперь у меня чисто, а то растет, растет какая- то это бородавка, не бородавка.

---

(13.25)ДМ: А ребята отца Модеста у вас бывали?

(13.26) ОБ: Были. Саша с Валей вот они были, фотографии. Лида посмотрела, надо, говорит, съездить посмотреть. Приехали тогда с отцом Модестом. Но они два дня, она не может, она вообще, дома, дома – домоседка, она не любила никуда ездить. Вот она домом занималась, цветами, кустами, разводила смороду, там деревья покупала весной на рынке там, яблони. У них такие старые, вы там были у них? Старые уже, старые яблони, но плодоносили вот тут много яблок было. когда они много, когда отдыхают. И я насажала, там колхозные сад яблоневый, и у колхозников у всех яблоки. Вот я говорю одно государство, я удивилась, когда мы туда попали. Здесь 25 соток имеют, колхозник имел, вот, только на огород, а там – 50, вдвойне. И у них фактически 25 соток шло огород, а 25 соток у них сады. И продавали яблоки вот там, наш приход, колхозники все. ну вот, а потом, значит, мы там живем, поехала в соседний приход, батюшка служит там, у них 10 соток земли, картошку садят. Я приехала, вот, колхоз один, объединили их, председатель один. Приехала, говорю, недолго мы еще жили, мы 7 лет там старая хатка жили, как же так?

(15.16)ОБ: Оказывается, отобрал этот злодей там коммунист у них был землю. Вот они закопали бомбовую воронку, председатель он здесь жил и к 10-и соткам прикопали 12. Другой приступил на его место председатель колхоза, этот злодей, он – захват колхозной земли и отобрал все, подчисто, вот. Не оштрафовал, не отобрал там этот... и сделалась дорога. Мы когда приехали, дорога в церковь тут идет и хатка избушка эта гнилушка стоит, там батюшка на дрова купил, поставил (неразб), и тут дорога, и тут трактор ездит. А у меня же это и Павлик-то 4 года был, а потом через год Женя родился. Жене ящичек песочку сделал отец Борис, и вдруг то собака, то коза, то трактор мимо едет – прямо страхота. Вот, ребенок, а он настойчивый, Женя, с места не уходил, кричать начинает, сам почернеет, побагровеет, а не уйдет ни за что со своей песочницы. Вот это... я говорю, хватит так мучиться, узнала, что тут была земля отобрана, пошла к председателю колхоза и говорю... Да, спросила, эти старухи-то там жили. Мой батюшка плотит и плотит земельную ренту, налог со строения, и церковь платила. Я говорю, дайте это... посмотрите, сколько земли-то было за церковью тут, много ж было наверное земли-то. А она это с подозрением с таким... Они тех-то батюшек выживали, а сами ничего не понимают.

(17.09)ОБ: Вот при нас там всем колхозникам стали давать паспорта, а они там записаны в сельсовете, тоже без паспортов жили, что им надо паспорта. Они не хотят брать паспорта. Я говорю, но мы-то приехали с паспортами, вы нас приняли, ну государственные мы все люди, и духовный наставник этот епископ прислал, вот, вы же настоятелю подчиняетесь, а что это вы, уговорила, они все получили паспорта обе. Вот, а так платили, я говорю, значит, посмотрите, сколько соток, раз была земля, отобрали, что обратно выхлапатывать буду. Что семья, дети и почему картошку свою, у того батюшки есть, а у нас дорога эта вот ненужно. Они там не дают бумажку, я говорю, да посмотрите, налог плотите, на левой стороне там указано, сотка там со строениями. Посмотрели, а там что-то 40 с чем-то или 37 – очень много. Я говорю, каждый год платите отец настоятель даже не поинтересовался документами – ходит, платит и все. Ну вот, это председателю сказала, он говорит, я колхозной земли, как тот отобрал (неразб) колхозной земли, я объяснила вот это, что тот председатель разрешил эту бомбовую воронку прикопать и взять эту землю, а значит он говорит: вот тот отобрал за захват, а я не имею права тоже дать ни одного метра колхозной земли вам это самостоятельно. А вот что числится в документах там тоже в колхозных, то значит я бригадиру скажу, пусть он там разбирается.

(19.10)ОБ: Вот он тогда хороший человек был Бенский, председатель Василий Егорыч. Вот и значит бригадира прислал этого местного, он там с другой деревни, ну и: сколько вам намерить? Мы даже столько и не получилось, сколько там у них записано земли. Я говорю, вот налог плотит, столько соток числится, а мы ничего не имеем этого. Ну вот, и тогда вот они тут даже капусту сажали, дустом посыпали колхозники. И 6 соток этой земли нам дали, вот мы картошку сажали и еще тут как двор. И в общем эту горку всю, где это церковь в ограде. Ограда была вот такая каменная вот кирпичная и там цементом заделана, вот так это. Но она сыпалась, батюшка сколько раз делал ремонт за эти годы. А потом он под конец сделал металлический пролет и из белого кирпича столбы. Она ажурная, вот у нас фотография есть. Уже совсем, мы боялись, что не одолеем, но уже Павел тогда работал, вот рабочая бригада его, они и делали. Ломали, а потом делали. В общем, все за 3 года они летом одну половину, сторым летом другую половину.

(20.30)ДМ: А у вас считался бедный приход?

(20.31)ОБ: А?

(20.32)ДМ: По сравнению с отцом Модестом это был бедный приход?

(20.35)ОБ: Да, да, да.

(20.36)ДМ: А почему вот так вы считаете? То есть чем был богаче приход в Лисьем носу?

(20.43)ОБ: Ой, ну там городские так вот я говорю... Я не знаю.

(20.50)ДМ: Колхоз-то был или так?

(20.52)ОБ: В Лисьем носу она считается сельская церковь, а как-то пригород культурный. Когда мы приехали, ой, какая дачная, ажурные там, все эти домики были такие все вышечки какие-то, башенки, балконы там, верандочки в Лисьем носу. Ну а тут же разбитое село в Присках, после... война кончилась, у них там домов-то целых не оставалось вот он спрашивал, что пришли обратно, там три стены, у кого две стены, вот и в бегах даже люди были, война-то была. но немец он тут не жег.

(21.40)ДМ: А в Лисьем носу разве не было таких разбитых домов? Война-то была и там.

(21.45)ОБ: В Лисьем носу, по-моему, немца не было.

(21.48)ДМ: Немца-то не было, но война-то была.

(21.50)ОБ: Нет, очень хорошее все, такое... Я первый раз приехала, ой, все такое, ни разу не видела даже. ну Вышний Волочек он у нас такой простой город, у него двухэтажных домов было много деревянных, но там это...

(22.07)ДМ: А когда при...

(22.08)ОБ: Заборчики, штакетничек или сетка, или штакетничек... Это сейчас там в Лисьем носу крепости настроили двухэтажные... двухметровые больше, заборы глухие. Идешь сейчас, я говорю, Валя, как сейчас  изменился Лисий нос это по сравнению... Те-то дома ведь посгнивали, а они построились, там была низина, вообще там не было как вот в Волочке участки, я говорю, что были такие кварталы вот, куски, что низина... И там в Лисьем носу, там у них песок горка с той стороны, а они в низине. Там какой-то послевоенный дядечка имел право постройки. Военным дали, выделили. Он план постройки дома, фундамент построил, а потом объявил продажу. Ну вот Модест покупать там настоятель там занял вышку и... домик-то маленький был, вот. Но они вот захотели, Параскева Яковлевна очень захотела чтобы они строили этот дом свой, да. А они пошли покупать, и им ни за что власти, сестрорецкое было начальство, препоны строили, никак это не давали купить этот участок, какие-то все условия отрицательные были, выставляли.

(23.45)ДМ: А почему?

(23.47)ОБ: Ну власти... не знаю, почему. вот тот бывший военный, который заслужил этот участок, начал строить, а потом продавать задумал. А они купить задумали, и им никак. Ну вот, ну в общем там позвонили когда со Смольного... Вот Параскева Яковлевна своей корелке сказала, она там бездетная: моя Вася, моя Вася, говорила на своего мужа Василия. Вот сказала: вот Лидочке моей воспитаннице не дают купить участок. А "моя Вася" она говорит, а племянник, их племянник в этом в Смольном был, коммунист в Питере.

(24.32)ДМ: А кем он там был?

(24.34)ОБ: Ну вот я не знаю, кем он был. У него была жена и ребенок и в автокатастрофе все они погибли. Может быть, Господи, прости, за что их там...

(24.48)ДМ: То есть племянник Параскевы Яковлевны был в Смольном?

(24.51)ОБ: Не ее, а вот знакомой другой, нашей местной, карелки, карелка, карелка. Вот на букву "С" его фамилия по-моему, если не ошибаюсь...

(25.02)ДМ: В Обкоме работал, да?

(25.03)ОБ: Ну я не знаю, кем. Вот он там позвонил в лисий нос, вот. вот они там, то есть в Сестрорецк, что а почему ему это там что-то, как-то, я уж не знаю, как он там разговаривал по телефону, что там есть такой, что вот он покупает, почему не может, сколько там, уже 2 года оформить документы. Ну вот это и строительство помаленьку значит там. Ну вот они ж помаленьку все это делали. И они сразу, Лида говорит, вот я пришла в Сестрорецк туда документы, они любезные, все открыли, все оформляли, говорит. А то и внимания не обращают вот, и то одно, то другое. Ну и это быстро у них тут оформились документы. Потом они выписывали лес, где-то целый день там ждали на складе лес, и погода осенняя, они там все продрогли. Лес выписали, привезли лес, и свалились все простуженные, Модест и Лида, даже (неразб) были после этого дня, как они там за лесом в складе ждали бревна эти для дома. Ну в общем они вот это все...

(26.35)ДМ: А долго строили дом-то?

(26.37)ОБ: Ну я не помню уже, как они строили. Времяночку у них тут, но времяночка-то наверное это у того дядьки была построена, времяночка. Вот она и стоит тут такая вот.

(26.50)ДМ: Там жили?

(26.52)ОБ: Нет, они жили в церковном доме. Ну вот а потом они вошли и там вот он уже все это достраивал, обивал, оклеивали там это все. Ну вот он все время, вот веранда, вы видите, построена была такая открытая парадная, а он теперь сделал это все закрытое. Потом и сзади вот двери они так интересно все это... ну, везде смекалку такую. Где-то ну старинные какие-то ручки где-то нашли, там чего-то все задвижки там с Валей это... тоже очень это любит. Чугунное металлическое там где-то находит, тут у него во дворе на времянке на стене. Я говорю, Валя чего? Я буду выставку делать. Я смеюсь. Вот старинную дверь нашел. Дверцу, не дверь, а дверца печная дверца старинная. Вот я помню у наших печек дверцы были, ну чтобы вот поддувало там у чугунной дверцы. У топки бываем поддувало, отдельно теперь делают с решеткой поддувало. А это нет, это поддувало вот в самой дверце. И главное оно открывается. Вот у него там на стене висит на дворе.

(28.21)ДМ: Это он с детства увлекался собиранием, да? Валя?

(28.24)ОБ: Ну вот он пойдет где-то там он это... ходит, не знаю.

(28.30)ДМ: А отец Модест это поощрял это увлечение сына такой археологией краеведческой?
(28.39)М: Наверное, не противился, ничего.

(28.41)ОБ: Не знаю, ну так ведь он работал. Учился Валя, работал. Вот он все такое художественное вот по наследству они художественные. У них это... Саша по камню, вот, а Валя – ювелир. Вот, ну все это

(29.03)М: Там своим всем знакомым, всем крестникам понаделал ложечек с бубенчиками.

(29.10)ОБ: Вот крестникам, он холостой, у него крестников много, да товарищи там. Вот Машина Юля – его крестница, Женина эта... Катя – тоже крестница.

(29.21)ДМ: У Вали?

(29.23)ОБ: А?

(29.24)ДМ: У Вали, да? У Валентина?

(29.25)ОБ: У Валентина, я говорю, ну ты, всесоюзный крестный.

(29.30)М: Потом приедет поздравляет, всем подарки раздает.

(29.32)ОБ: Вот он это ездит, помнит в день рожденья и подарочки...

(29.46)ОБ: Главное, он это придумал серебряные ложечки делать детям, а сам придумал вот это вот вместо этой ручечки у чайной ложечки, у него шарик внутри этой... винтовая переплеточка, ажурная шарообразная, а внутри шарик бренчит – погремушечка. Вот. Так вот Юле сделал, Кате Жениной, своим крестникам, потом с кем учился там в школе вот этой...

(30.39)ДМ: А крестил отец Модест?

(30.40)ОБ: Ну крестил, я не знаю... Катю крестили во Владимирском соборе.

(30.48)М: Юлю вот отец Модест мою крестил, Юлю.

---

(31.30)ДМ: Отец Модест поощрял его увлечение таким художественным ремеслом?

(31.34)ОБ: Так, конечно, профессия... Вот он это делал, ему заказывали в церковь во имя образа Владимирской Божией Матери, там вот этот образ, Валя меня возил, говорит, тетя Оля поедемте, Модест сказал, что вот Валина работа венчик, камушки к венчику Божией Матери, камушки там. Камушки, не знаю, кто там давал, покупал...

ДМ: Это Владимирской Божией Матери?

(32.12)ОБ: Да, это Валина работа. Ну я ездила, посмотрела. Я тогда зрячая была. Что?

(32.20)М: Реставрировал камушки эти? Реставрацию делал, да? Или целиком весь венчик делал?

(32.24)ОБ: Ну вот целиком венчик и камушки. Я не знаю подробностей... его работа. Вот Модест говорит: это его работа. Попросили, узнали там, вот он ездил, как делал. А икону-то писала эта вот Козуляевой дочка, оказывается, Лена.

(32.46)ДМ: Все-таки удивительно, что он не настаивал, чтобы он был священником вслед за ним. Потому что он сам увлекался художественным ремеслом и мог сочетать и то и другое, и священство и такие занятия.

(32.58)ОБ: Да, Модест рисовал много икон. Вот этот Саша Козлов, Царство ему Небесное, отец Александр Козлов, который в Питере остался. Потом он полный, диабетик был, у него три дочки было. вот, он на питерской женился, а сам он Псково-Печерский, вот наши кончали, а он такой худенький мальчик был, вот. так он ему на день Ангела написал икону Александра Невского. Вот я видела такую.

(33.30)М: Саша-то старший сын был более такой разговорчивый, Саша такой вот. Может быть, Саша бы и пошел. А Валик он в детстве, сейчас он только разговорился, как говорится, под старость возраста...

(33.47)ОБ: Очень стеснительный. Я говорю, Валя в меня, я тоже девочкой была вся вот сжатая, стеснительная...

(34.00)ДМ: Саша чего же не пошел в священство тоже...

(34.05)М: Вот они вот в это художественное пошли училище, закончили его оба, работать пошли.

(34.11)ОБ: А они туда поступали-то еще экзамены, говорит, там по рисованию, вот хорошо прошли вступительные экзамены по рисованию, по чувству...

(34.23)ДМ: Так они отца-то слушались в смысле благословения или просто они...

(34.33)ОБ: Откуда я знаю, чего как. Но они не певуны были, ребята. И Лида не певунья особо. Хотя слух и голос у нее был. Да пели они, еще я помню, как-то один он... ребятки подрастали уже, такие дошкольники были или начальных классов. А я приехала, какой-то праздник вечером, они сидели, Модест, Лида, пели романс. Забыла, какой же... Отвори калитку, что ли, этот романс... или Вишневая шаль. Вот чего-то они с Модестом. У Модеста слух и голос слабенький. Отец Борис вот это у него слух и голос хороший был. А Модест брал... ну надо же было, там батюшки он на хор это ходил на дополнительные занятия такие батюшки в семинарии. А потом я приезжаю, он, Боже мой, головщиком левого хора. Ну молодые там, первокурсники. А он уже третий курс там или четвертый, он им партитурки раздает и все. Я прямо поразилася, что он уже это руководит этим левым хором-то Модест. А отец Борис хорошо пел, голос хороший, и вообще ничего не хочу. А вот на приходе-то надо хор-то поставить, приедем, а там и петь никто ничего не умеет. А он не умеет хор поставить. Батюшке надо уметь было.

(36.20)ДМ: А отец Модест умел поставить хор?

(36.22)ОБ: Ну вот он учился в семинарии, а в этом в Лисьем носу там же вообще хорошее было пение. Там всегда хорошие были очень голоса, там ставить особо... Ну вот он Олю Лебедеву учил, она тогда там приехала, он говорил, учил читать ее по-славянски, Часы читать. Девочкой была еще барышней. Ну вот...

(36.56)ДМ: А он-то был доволен приходом в Лисьем носу сам? Как вот он говорил?

(37.00)ОБ: Ну конечно. Ой, слушайте, был случай поначалу. Там батюшка такой... там ему каморочку-то дали с Лидой, а батюшка тоже в этом. Там что сейчас вот этот дом лисьеносовский, старый, я имею ввиду, он был вполовину меньше, до крыльца, вот с левой стороны. И там были буквально две каморочки. Одна каморочка слева – Модест занимал, а справа вот занимал, может быть, настоятель. А тут же алтарница, и тут кухня, и тут туалет, вот который сейчас там. А вышки не было. Или вышка...? Не было вышки. Или была, не помню. Ну вот, а потом отец Олег правую сторону себе построил. Отец Олег построил вот эту правую сторону.

(37.54)ДМ: Бокаревич?

(37.55)ОБ: От крыльца и вот так. Вот. И уже сам и жил отец Олег в правой половине. А Модест уже в своем доме жил. Вот. Так вот, когда они только приехали, Марья Николаевна к ним в гости приехала. Где уж она останавливалась, я не знаю, когда так было, теснота такая. И вот там голуби над церковью были, водились. И вдруг там это тревога ночью, что-то... Модест тут же жил, да, Марья Николаевна, значит, где-то была поблизости. Вышли все, батюшка, старичок маленький – настоятель, а лезли на колокольню два парня, вот. Ну и Модест вышел молодой. Он худенький же был молодой, все же высокий. Ну вот, батюшка придумал взять лопату, этот: Ух, я вас. Уж, я вас. Уж, я вас. Я помню, мама, Марья Николаевна, рассказывала. Ну вот. а они: ах, дед. Схватил лопату этот воришка, вот... Оказывается, они за голубями полезли ночью на церковь, да, на колокольню. Ну вот, они хватили эту лопату, один, и как Модесту этой лопатой по голове. Так дал, и лопата, вот эта ручка, черенок этот разломился пополам, вот. и как он, плашмя лопатой или лопата сама дальше прошла или с какой стороны, я не знаю. в общем, лопата сломалася, а Модесту вот так он разбил голову... Он никуда не обратился, ни к врачам, Марья Николаевна ему всю ночь холодное прикладывала, мочила, холодную воду прикладывала. Воспаление такое сделалось на голове у него, жар от ушиба. Ну вот, эту шишку вот. ну так обошлось...

(40.05)М: Сотрясение мозга у него наверное было небольшое.

(40.06)ОБ: Сотрясение, конечно.

(40.08)ДМ: Нашли, милиция-то нашла этих?

(40.10)М: Наверное, не вызывали ничего, да? если бы в больницу бы его, тогда бы и милиция была и все.

(40.17)ОБ: Вроде бы вызвали милицию, ну забрали их, они за голубями полезли, не церковь грабить... Тогда не было заграницы, тогда еще железный занавес был. Тогда заграница не интересовалась нашими иконами. Не проникали ни туда, ни сюда. Торговли иконами не было, иконы, наоборот, выкинут и все, безбожники. Вот. Верующие спасали, когда церкви закрывали, а безбожники... Вон Настасья Ивановна говорила, отца Сергия Андреева брата жена, она рубила, приговаривала Георгия Победоносца, рубила на пне и приговаривала, свою икону это, которую отец Сергия брат имел. А потом, говорит, ее всю скрючило.

(41.12)ДМ: Что она приговаривала?

(41.13)ОБ: Ну чего-то плохое.

(41.16)ДМ: То есть она рубила икону свою.

(41.18)ОБ: Да, да, разрубала там...

(41.20)ДМ: Зачем?

(41.21)ОБ: Ну вот... Церкви разрушали, это опиум для народа, и колокола сбрасывали и все. вон сбросил колокол, а колокол-то попал ему как раз по спине, матке, которая стояла: так и надо, сбрасывай, сбрасывай. Он сбросил и... Рассказывали случай был.

(41.45)ДМ: Это где такое было?

(41.46)ОБ: А не помню где. Факт был такой. А тут вот как раз матушка Олимпиада жила, это наша Мария, которая с выселки, наша монастырская Мария, вот она тоже занималась... открывала Евангелие, Псалтирь, открывала вот вроде придут почитать, помолятся, что тебе, это вроде гадалки – это ж нельзя делать. Вот это с которой Марией с нашей вышневолоцкой  монашкой матушка Олимпиада была в выселке в Узбекистане. Ну вот и сюда приехала, ну вот, я иду один раз, дед идет, говорит: где тут гадалка живет, на Московской как раз вот. Я говорю, я не знаю. Ну монашка, которая гадает. О, думаю, это нехорошо, это Марию эту ищет. Я говорю, я не знаю, где она живет, да я толком и не знала. Вот где-то там, ну вот, а у него сын чахоткой болеет. Вот тоже церкви разорял сын его, оказывается, вот, да. Чтоб монашка там замаливала, что он ей что скажет. Вот он сын чахоткой болеет, это туберкулезом, вот он искал эту монашку... У каждого свои мысли, и глупые, и дурацкие, и умные, и дела также.

(43.15)ДМ: Так эта Олимпиада гадала что ли.

(43.17)ОБ: Да нет, нет. Это вот наша вышневолоцкая монашка Мария. Которая была вместе с матушкой Олимпаиадой в заключении. Ну вот, то есть не в заключении в выселке в Узбекистане, вот 3 года жили. Ну вот, а Ольга Сергеевна 101-ый километр надо, потому что ее в Питер не пустят. Ну вот, у нее сестра... родитель-то питерский был, какой-то купец. Ну вот они как-то там в высылке сдружились и Ольга Сергеевна шила там, потом иконочки писала, краски уже там стала покупать, вот и денежки зарабатывать. А эта чем? Зарабатывала вот этим тоже.

(44.00)ДМ: Так она молилась или гадала? Это разные вещи.

(44.03)ОБ: Откуда я знаю, я с ней незнакома была.

(44.07)ДМ: Понятно.

(44.09)ДМ: Может, они не понимали просто, что она молится за них. Для них-то это не знакомо.

(44.15)ОБ: Я на знаю, не могу ничего ни за, ни против сказать., вот. а вот такой мне попался момент, идет дед и  спрашивает, где монашка, которая гадает. Меня это перекоробило, конечно...

(44.29)ДМ: А в Лисьем носу такие были?

(44.31)ОБ: Нет, не  слышала. Колдуны у нас на приходах, вот лично на наших, были. Вот в Куженкине говорили колдунья там, да, какие-то выходки у них ненормальные были. А там же в Плиссах тоже колдун был один дед, тут как раз недалеко от церкви жил. И в деревне бабка, говорили, колдовала. Но похоже, похоже.

(45.02)ДМ: А отцу Модесту не приходилось с этим иметь дело?

(45.05)ОБ: С колдунами-то? Ой, кто его знает, так я не слышала. Конкретно вот таких разговоров не было. вроде бы все хорошо там.

(45.18)ДМ: И больше никогда не нападали?

(45.20)ОБ: Нет, нет, вот это...

(45.22)ДМ: Один случай был такой, да?

(45.23)ОБ: ...парни, да, поначалу первые годы. Вот этот дед, дедушка такой. (неразб) дед, он маленький такой с матушкой жили и двух собак держали, псов.

(45.37)ДМ: А церковь вообще не грабили лисьеносовскую больше или отец просто уже не знал? То есть не нападали на церковь-то? Потом-то ведь стали иконы брать.

(45.48)ОБ: Да, но нет... у них много было икон, даже вот отец Олег наверху там иконы были, висели, он даже чтобы не прели, он на таких на кронштейнах, вот так вот от стены стояли иконочки, было расстояние. Вот наверху все эти  иконы отдали они открыли храм в этом...ой, Зе, не Зеленогорск, что там?

(46.18)ДМ: Сестрорецк?

ОБ: Нет, не Сестрорецк.

ДМ: Тарховка?

(46.21)ОБ: Не-не-не, но по-моему Зеленогорск. Там есть такой Зеленогорск?

(46.26)ДМ: Есть такой, да.

(46.28)ОБ: Ну вот там, белый-белый. Белый, я ездила там на освящение. Освящал, вот когда митрополитом был питерским Ридигер, Алексий II, он освящал. Я приехала, Модест говорит, поезжай. Я туда поехала, и рупоры на улице стояли. Но я как-то аккуратно прошла в этот... в храм. Вот, и он сам это мазал это стенки, ходил, митрополитом когда был.

(47.01)ДМ: А он приезжал к отцу Модесту в церковь, патриарх Алексий?

(47.05)ОБ: Вот не знаю, нет, по-моему. Такого случая я не помню. Ну вот, а вот там он освящал, значит, и сам причащал даже, вот я видела, он стоял с чашей, и подходили. Одна дама подошла, просто пришла: о-о-о-о, пошли причащаться, и она пошла. Ой, думаю, Боже мой, и он причастил, и эта дама причастилась. Вот народу много было тогда.

(47.35)ДМ: А вот в Лисьем не были митрополит...

(47.36)ОБ: И потом эта матушка Коржавина Вера Владимировна скончалась. Тете Леле отдала или при жизни она отдала Модесту, я не помню, вот такую икону. И там все детали мучений Иисуса Христа. Там и гвоздь, там и... что-то много-много-много это вот такая интересная. Она вот это, вот такой вот... так она не так, а вот так, как бы это шкатулочкой под стеклом, и все там это... находилось.

(48.21)ДМ: Отдала отцу Модесту?

(48.22)ОБ: Да. Она у него была. И когда вот в Зеленогорске, вот он отдал в Зеленогорск. Но предварительно он снял копию. На бумаге, расчертил, вот я видела, он рисовал, все срисовывал и подписывал детали это все. Вот бумага у него такая была белая большая.

(48.45)ДМ: А так она дома у него была?

(48.46)ОБ: А?

(48.47)ДМ: Дома была?

(48.48)ОБ? А так икона была. Он когда отдал, она у них в алтаре была. По-моему, она и сейчас в алтаре. Но вот когда он отдал, в Зеленогорск грабители забрались. Украли иконы. И вот он тогда заволновался, поехал, что историческая такая она так все. Оказывается, она цела, в алтаре была. Ну или им помешали, или они уже побоялись в алтарь войти, не знаю, тут вот... Была там кража образов, какие там и сколько я не знаю. Он мне говорит, что я так расстроился, думал, отдал туда, а там украли. Ну а тут сказали... Он видимо сам в алтарь ходил, видел, что она на месте, я так понимаю. Вот, больше потом не было разговоров. Уже после тут совсем старенький больной был.

----

(51.51)ДМ: А в церкви вы пели?

(51.52)ОБ: Пела, пела. вот мы когда в Плиссы приехали, там это очень хорошие были до революции регент и очень хор, в школе очень... приходская школа начальные классы тоже говорят была очень хорошая учительница пения. Чего не было мои дети в Плиссе жили, в Невель ходили учиться, там совершенно пение вот: уроки пения, ага, нету учителей, так это все без конца все четверо дети, все неученые в школе, чтобы в школе там пели. Вон Коля как-то говорил, мы тут разговаривали недавно, он чего-то такое пропел революционное, вот говорит, какой-то мужчина на гармошке играет, вот это нас учил, пропел. Я говорю, да. ну вот, а там значит, когда девочек ставили на хор уже в церковь, и то им не разрешали сколько-то время петь, а стоять и слушать. Среди каждая свою партию слушает певчих эта девочка еще и только следит за нотами и поворачивает там ноты, если по нотам пели. Все по нотам у них очень в Плиссах много это и нот, и все сохранилось. Вот в войну там церковь не было священника, они потом, когда собирали, открыли там, пограбили там камушки с икон это, ризы посрывали, украли, а говорит, книжки все по полу валялись, но не взяли ноты никому не нужные. Она говорит, мы все собирали аккуратненько все это и ноты и служебные все книги. Там у них много очень, на каждый месяц служебная книга есть все хорошо.

(53.45)ОБ:И пела эта регентша, она уже бывшая певчая, а регент тот умер, который... В общем, у них очень совсем не похоже, как вот мы жили на приходах, там два-три голоса петь, придешь, вот в Куженкино придешь, аж прямо устанешь. Это в воскресенье еще мы там простенько поем, спелися. А придут в большой праздник две женщины встанут в хоры. Они закрытый храм был Рождественский вот он сейчас открыт, по-моему, слышала я. рождества, по-моему, Богородицы вот это храм. И вот они как встанут, они по-своему горланят. Ну прямо кто... мы так, а они по-другому. Они старика псаломщика регента этого нашего – ну спевки-то не было. а туда вот мы приехали, бывало, батюшка там это исповедует, они заберутся к этим, где жили эти две старушки-то, (неразб) и Пелагея, и слышу, я иду в церковь, слышу - там поют. Они спеваются, она в большой праздник своих позовет, давай вот такую-то петь Херувимскую, вот. Они уже немножко даже подпоют еще до службы. Вот даже вот теперь занимались хорошо. А потом я вот приехала, значит, она и говорит: вставай, эта регентша Домничка, вставай, матушка, петь. Ты тела? Ну я говорю, я пела там вот, как могла. Ну вот, я послушала две службы, а поют так прекрасно, как у нас в соборе были певчие. Сейчас они торопятся как-то. Они поют, не знаю, уж приехала мне после нашего это чего-то скучно – очень быстро, быстро, быстро...

(55.50)ДМ: А вы пели, когда бывали у отца Модеста в гостях?

(55.53)ОБ: Нет, я туда не вставала. Нет, я не пела у него на клиросе, Маша туда ходила, а я нет. там хорошо у них пели тоже. Умирали люди вот, венчали там Машу – три, три голоса. Каждая вела свой голос. Пели прекрасно. Вот они все умерли уже.

(56.15)ДМ: А венчали там Машу, да?

(56.17)ОБ: Машу там венчали. И Колю там венчал отец Модест. Вот это Павел тут венчался. А Женя-то где венчался?

(56.36)ДМ: К нему приезжали специально родственники венчаться, креститься, да?

(56.39)ОБ: Ой, не знаю. Ну кто больше родственников-то у нас тут и нету. В смысле у Модеста. Лида одна, я только родственники мои если... ну не знаю, специально кто там. Ездили к нему тогда вот это... Коленьку я ездила крестить с Марьей Николаевной своей опекуншей, вот, а это... Нет, с тетей Лелей я ездила крестить Колю в Лисий нос. Поехали, потом я уже поехала в Котлы на приход. Он за нами приехал, Коля. А Машу он сам к нам в Котлы приехал и покрестил дома Модест.

(57.20)ДМ: А чего не сам отец, нельзя было? Ваш отец – священник же.

(57.36)ОБ: Ну крестят, крестят, да. Между прочим, Женю сам он крестил. Мы пригласили соседнего отца Михаила это крестить,  в крестные, вот. Ну можно так вот: он крестный, он и крестит и будет крестный. Ну вот, а там как-то он возразил. Я еще это... время еще не прошло, я не знаю, возразил, и отец Борис говорит тогда: давай, я сам буду крестить, а ты ребенка держи, крестный. Вот отец Михаил держал Женю, как крестный у купели, а крестил отец Борис. А отец Михаил вот как-то сказал, раз я крестным приглашен, то я буду ребенка держать... видимо так вот.

(58.44)ДМ: Они вообще никуда не выезжали, даже вот в Питер в театр там, куда-нибудь, в музей?

(58.48)ОБ: Кто?

(58.49)ДМ: А вот отец Модест и супруга?

(58.51)ОБ: Нет, они любили в Питер ездить. Вот я приехала со своими ребятней к ним, и значит, мы поехали, тогда чего-то прихворнул это Павел, не поехал и Женя маленький оставались с Леленькой, вот Леленька была жива, оставили, и поехали Лида, Модест, значит, старший Валя, Коля, Маша, вот четверо ребяток и я. мы ездили – какой музей-то? – это Морской музей, не помню, с ними или не с ними. А потом в кино ездили. Цветное тогда широкоэкранный фильм выпустили "Крепостная актриса". Я помню, первый я увидела это широкоэкранный и цветной. Вот тоже я в Питер с ними ездила.

(59.47)ДМ: А в Эрмитаже, Русском музее бывали?

(59.50)ОБ: В Эрмитаже я в 46-ом целый день ходила до упаду...

(59.53)ДМ: А отец Модест?

(59.56)ОБ: А потом отец Модест в семинарии был, я приезжала, мы с ним ходили, лазили, тогда билеты... как-то народу было мало вот это в 46-ом, а в семинарии когда учился, значит, мы с ним вдвоем ходили на Исаакиевский собор на самый верх туда заходили, под это... к кресту к самому. Но я б одна бы не могла, потому что там сначала вот такие большие ступени...

(01.00.26)ДМ: Просто он любил живопись...

(01.00.27)ОБ: А?

(01.00.28)ДМ: Он же любил живопись, рисовал вот. Он заходил в музеи или не ходил, раз он любил живопись.

(01.00.35)ОБ: Ну ходил, ходили мы. Ну а теперь мы вот уже он это старенький, мы с Валей ходили, Женя с Наташей и я ходили в этом тоже...

(01.00.48)ДМ: А кого он любил из художников больше всего?

(01.00.52)ОБ: Ну вот это не было такого, чтоб уж он сам художник и любил художников. Это не знаю такого. Но вот он разбирался это иконы и все, как-то вот он больше разбирался, и я даже больше, а отец Борис не понимал это. Его обманывали. Возьмут, что надо обновить икону, сами ничего не сделают, вернут: давай деньги, я отреставрировал твою икону. Если там иконостас. Я говорю, какая была, такая и есть. Мазурики были. Отца Бориса обмануть в художественном деле была пара пустяков.

(01.01.35)ДМ: И всей семьей выезжали в Питер, да?

(01.01.37)ОБ: Нет, нет, я не ездила с отцом Борисом вместе. Я вот в Твери мы вместе ездили в Тверь раза 2, когда жили в Куженкине. Ребят надо было оставить с кем-то. Это с бабушкой, если в деревне, или сюда привезти к опекунше своей, она тут жила,  в этом оставалась доме. Лида она больше дома была, а в Питер они вдвоем выезжали за покупками. Я один раз ездила с ними по магазинам, ну, бытовые покупки, хозяйственные. Вот посуду там, эмалированная...

Комментариев нет:

Отправить комментарий