В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-07

В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-07

Расшифровка Т.И. 22 октября 2012 г., 10:53


ВВ07

(00.01)ОБ:  А я другой раз по набережной - и сюда, в церквушку шмыг. А там батюшка какой-нибудь бабушке одной молебен служит. Уже служба кончилась, бабушка какая-то стоит. А я там пойду, все иконочки обцелую, поклонюсь. Серафим Саровский была икона на аналое лежала с его частицей мощей. Анна Кашинская большая икона, тоже частица мощей была – вот ничего нету этого теперь. Закрыли собор, все сожгли, сломали, не отдали.

(00.35)ДМ: Это вы из школы из Второй гимназии, из Пятой гимназии шли?

(00.38)ОБ: Вот я со второй школы, с этой, с папиной этой реальное училище, бегала по набережной прямо сюда, маленькая. А меня это ребята, одноклассники заметили. Еще цепочка тут у меня на шее, заметили. Любила заходить еще тогда в третьем классе.

(01.02)ДМ: Ну пойдемте, зайдем.

(07.27)ОБ: Чудо, чудо. Вот эта икона в иконостасе стояла с самого начала, когда открыли после закрытия, собор открыли с Выдропужска иконостас привезли, а эта икона была всегда около Царских Врат на солее.

(07.43)ДМ: Вот эта, да?

(07.44)ОБ: Да.

(07.45)ОБ: Да, это как открывали тогда после закрытия. А потом отец Василий в проповеди говорит, что вот мы нашли в алтаре, икону обнаружили (неразб), ризу сняли. С левой стороны там на этой ризе написано, что она собрана эта риза от пожертвователей, жителей Вышнего Волочка для летнего Казанского собора. Вот от Казанского летнего собора одна икона сохранилась самая главная. Кто ее спас? У кого она была? Я не знаю. Наверное уж те люди умерли, которые принесли, когда вот после закрытия собора. Вот принесли и ее поставили в иконостас. А потом тут вот привозили уже иконостас вот был поставлен, вот что у выхода стоят Спаситель и Божья Матерь вот, потом сюда поставили. А ее в алтарь убрали. А это я хорошо помню. Моденька, Моденька красил, отец Федор просил иконостас внутри покрасить. Внутри, вот. Он красил, будучи семинаристом. Вот.

(09.06)ДМ: А отец Борис здесь служил дьяконом?

(09.07)ОБ: Так вот отец служил, да, он когда больной приехал. Я приду с работы с ночной, вот в левом приделе все служба была на буднях. И вот это выходит Модест читает Апостола, семинарист, папа выходит дьякон ектенью произносит. Я стою, чуть не плачу: а мне места нет. Вот бы мне тут бы певчей бы быть, хоть бы там тоже почитать бы. Но вот тогда не было, работала, ничего не было. Ну вот а эта икона-то: иконостас-то переделали, поставили те иконы. А куда делась? Оказывается, она в алтаре была эта икона. Начали чистить, обнаружили вот такое, что "собрана для летнего Казанского собора" риза была. А мы камушки, объявил, деньги собирать. Камушки, уже слепая, не вижу, камушки мы собирали. Вот сколько там камушков, в иконе Казанской?

(10.06)ДМ: А какой это был год, когда папа с сыном вместе служили в соборе?

(10.09)ОБ: Ну вот перед смертью. Папа в 49-ом умер. В 48-ом.

(10.14)ДМ: 48-ой год?

(10.15)ОБ: Да, да. 48-ой, или не замужем. Вот я приду с больницы, иду с ночной, и спать хочу, а церковь открыта – я прямо сюда. Вот, на приделе служба.

(10.31)ДМ: Подойдем к этому приделу.

(10.33)ОБ: А?

(10.34)ДМ: Подойдем к этому приделу.

(10.35)ОБ: Уже все поменялось. (неразб). А вот где стояли родители до войны, до закрытия собора нашего. Вот там, где вымыто сейчас.

(10.50)ОБ: Вот тут был образ прекрасный целителя Пантелеимона, до закрытия собора. Целитель Пантелеимон. Чудесный образ был. И этих не было, а были ступеньки. Заходили сюда, выходили сюда. А здесь загородка была. вот, такая металлическая. А перед загородочкой стоял аналой и на аналое лежал образ Серафима Саровского с частицей мощей. Вот пропала, когда закрыли собор...

(11.19)ДМ: А это Казанская икона, она давно?

(11.21)ОБ: А эта Казанская, это вообще-то с монастыря икона.

(11.25)ДМ: С Казанского монастыря?

(11.26)ОБ: Да, да. Вот эта. А там (неразб) откуда вот Ольга Сергеевна Герасимова, матушка Олимпиада восстанавливала, вот там висит, вот там.

(11.36)ДМ: Покажите пожалуйста матушка Олимпиада какую икону восстанавливала.

(11.40)ОБ: А Марья Николаевна привезла из Таллина парчу, из монастыря из женского. И вот была парчой у нее риза сделана, монашки тоже шили. Всякими камушками, брошечками, крестиками отделана. Но Киричюк снял, не знаю, почему.

(11.55)ДМ: А какую икону матушка Олимпиада?

(11.58)ОБ: Вот это переписали они икону. Она вообще... вот вы посмотрите мою икону, у меня дома. Это точкая копия была этой Казанской. Вот она так виписана темная. А ее переписали уже...

(12.13)ДМ: А где стояли папа с мамой?

(12.15)ОБ: Вот там, где воду...

(12.17)ДМ: Покажите пожалуйста. Вон на то место станьте.

(12.21)ОБ: Вот а тут вот была икона с угла на угол стояла, и по ступенькам подниматься Анна Кашинская во весь рост, монастырь, и тоже частица мощей Анны Кашинской. Вот совсем в углу там. а Знамение большая икона висела (неразб), внизу на аналое резное блюдо с головой Иоанна Крестителя. Вот страшненько было прикладываться. Вот тут было тоже, стояло. Вот этот придел я помню. А правый как-то он был закрыт. Так чего-то, видно, вот закрывали все храмы, и там все там... В школах везде были церковные комнаты молебные, в школах, вот. И все это сюда свозилось в конце концов в этот Богоявленский собор.

(13.10)ДМ: А папа с мамой стояли там почему, в этом месте?

(13.12)ОБ: (неразб). Вот этих не было икон вкруговую. Это все с закрытой сельской местности вот привезено. Это все сейчас очень много икон у нас. А икон было мало. Кругом этих аналоев, то есть кругом этих колонн были вот ограждения. А тут не было икон, ни тут, ни тут. И тут не было икон. А тут была икона, вот тут висела, вот там остаточек крюк сломали последний. Я все на этот крюк смотрела, как Новелла Матвеева на гвоздь, так я на этот крюк смотрела. Вот, а на нем висел в ризе в серебряной ризе святитель Николай...

(14.11)ДМ: А в этом месте стояли папа с мамой?

(14.17)ОБ: И вот тут стояли, вот где сейчас Светлана Николаевна живет, вот тут Шепелев с женой стояли, интеллигенты. Ну вот, ридикюльчики вешали, зонтики, тросточки, значит, на перила вешали, стояли. А Икона висела вот так, к ней не приложишься. А родители мои они стояли вот здесь, напротив. Папа, перед папой братик, мама, перед мамой я. Вот, служба идет. И я святителя Николая образ помню. (неразб)

(15.12)ДМ: Вы присядьте.

(15.23)ОБ: Теперь я сама старая, пережила всех: и папу, и маму...

(15.33)ОБ: Да, чудесно, когда отец Василий объявил Казанскую икону, нашли, говорит, в алтаре икону. Стали ризу чистить, оказалось там, что это собрано на пожертвования верующих Вышнего Волочка в Казанском летнем соборе. Надо же вот, кто спас? А когда открыли уже после закрытия, принесли сюда в иконостас поставили.

(15.58)ДМ: Значит, папа с мамой были в двадцатке этого собора, да?

(16.01)ОБ: А?

(16.01)ДМ: Значит, папа и мама были в двадцатке...

(16.03)ОБ: Не, папа не был. Мама была.

(16.04)ДМ: Мама была в двадцатке.

(16.15)ОБ: Мама, она вступила не так давно, чтоб только защитить этот собор. Вот, а Платонов регентом был. На скрипочке играл. Работал он библиотекарем в горбольнице. Жили они тут на съемной квартире (неразб), вот. Старостой был этот Михаил Романович Данилов, вот (неразб). у него четверо детей было, тоже вдовец. Вот мама с Даниловым поехали. Ну вот и молилась, написал письмо. Написал письмо Сталину, этот составлял Платонов.

(16.45)ДМ: Это чтобы не закрывали собор, да?

(16.46)ОБ: Да, вот. В Москву поехали. Мама со старостой поехали. Они же... они же, что молиться нельзя дома, а про это они ничего...

(18.24)ДМ: Вот снимаю по истории собора.

(18.26)Свящ.: Это вы просили матушку причастить?

(18.29)ДМ: Вот как раз я сейчас ее привез по истории собора рассказать, и вот как раз ее хотел причастить.

(18.34)ОБ: Завез меня.

(18.35)Свящ.: Так она часто бывает в храме.

(18.36)ОБ: Здесь я не была, я с полгода не была.

(18.40)Свящ.: Полгода, да?



(18.41)ОБ: Как вы в храме-то сделали литию-то тогда, то есть  я не то сказала. Лития была заказана, заказная обедня, вы вышли на литию 9-ый день по Модесту, по моему брату. Вы еще спросили, вот... А меня же на 40-ой день бандиты ограбили и ногу сломала. И попала я в больницу. В сочельник ему было 40-ой день. Я шла сюда в храм, темно, рано, вот. И он на меня напал, отнял сумку с ключами, с деньгами...

(19.12)ДМ: Вот у этой матушки папа с мамой пострадали за этот собор, новомученики. вот и по ней материал собираем.

(19.22)ОБ: Я старей, наверное, всех уже мы перехоронили, которые старые. Вот, а я говорю, мне рассказывали...

(19.49)ДМ: И служили вот в этом приделе, да?

(19.52)ОБ: Да, в основном, по будням. А это вот чудом образ, чудом. Привезли, на сеновале спрятан был. Бабушка умерла, родственники все иконы продали. Приехала родственница: куда дели? – Продали иконы. А она знала, что где-то икона спрятана. Полезла на сеновал, а там и цела, запрятана  икона. Вот она на саночках скорей в собор привезла божественную эту икону. Как вот этот отец Василий говорил в проповеди, что откуда эта икона. Но вот они тоже взяли на реставрацию – уже не то, уже не то. Она была лучше. Спаситель. Как-то вот старинное было письмо такое, а что сейчас? Это он или нет? Спаситель?

(20.42)ДМ: Спаситель, да.

(20.43)ОБ: (неразб). А там наверху чего еще?

(20.54)ДМ: Троица. Пойдемте к иконе, которую матушка Олимпиада...

(21.01)ОБ: Отец Василий говорит, что я все время тут.

(21.04)ДМ: Конечно.

(21.05)ОБ: Где ж я? Я полгода не была.

(21.09)ДМ: Пойдемте к иконе, которую матушка Олимпиада восстановила. Какую икону?

(21.15)ОБ: Три, три она писала. Но тоже уже давал на перепись. Вот Иоасаф Белгородский, она еще монашка, к Ольге Сергеевне монашка приехала тоже здесь матушка Елизавета, умерла, она сама кронштадтская это. С монастыря вместе они были... Так вот она про Иоасафа Белгородского чудо. помолилася, она шла по льду в Кронштадт, та, матушка Елизавета, вот, рассказывала. Это уже советское время было и подъехали на конях и ее схватить хотели эту, она девушка была. ну вот, она взмолилася почему-то Иоасафу Белгородскому, ну вот, не знаю, почему. вот, и вдруг появился такой статный красивый мужчина. Говорит: что вы к ней пристаете? Она моя, вот. они: а ты-то откуда взялся? Они на лошади подъехали на санях. Ну вот, и значит, и все. Ну они отстали, и он ее вел по льду до Кронштадта и довел до самой этой дверей квартиры. Вот. И исчез. Вот, матушка Елизавета рассказывала, когда уже сюда в Волочек приехала.

(22.32)ДМ: Она тоже писала иконы?

(22.33)ОБ: Нет. нет, она просто была с одного монастыря с Ольгой Сергеевной, с матушкой Олимпиадой.

(22.40)ДМ: С монастыря Иоанна Кронштадтского, да?

(22.42)ОБ: Матушка Олимпиада она была, значит, из-под Питера. Сама питерская, но тоже 101-ый километр, вот они попали сюда, они не вышневолоцкого монастыря-то. Ну вот, а вышневолоцкого монастыря там была Мария монашка вместе в выселке где-то там в Узбекистане. Три года была в выселке. Ну вот, она познакомилась и говорит, меня все равно в Питер 101-ый километр не пустят. Ну и вот она приехала сюда в Волочек. Мария это приехала, из Волочка, вперед, а потом Ольга Сергеевна. Даже надо было Ольге Сергеевне вперед было, срок кончился. Они поменялися, чтоб Ольга Сергеевна там осталась, а Мария подготовила жилплощадь сюда. Вот ее, она восстанавливала, и была риза бархатная. Тоже монашки красный бархат был, монашки шили. Ольга Сергеевна восстанавливала, но он уже отдал все эти иконы, в Москву отправляли. Она, правда, раскололась, вот в палец такая щелка была, здесь раскололась доска.

(23.57)ДМ: Какой это год был?

(23.58)ОБ: Ну вот это она уже когда собор открыл отец Федор здесь все, они откуда вот эту икону. А, эта икона вот что. Это самая первая икона, но не знаю, откуда, она была на кладбище (неразб) стояла, в красной бархатной ризе, наверху. Двухэтажная там кладбищенская церковь, наверху служба была. И вот за ней певчие стояли. Она справа у окна тут была на солее. Вот, а мы с Надей Евдокимовой, мы всегда перед этой иконой стояли, а там певчие были справа. А тут алтарь вот так. Это была вот монашки сшили (неразб).

(24.38)ДМ: А еще какие иконы?

(24.39)ОБ: Вот эта Достойно есть... А я сижу вот всегда тут вот. Стою, молюсь, тут дверь открыта, воздух этот другой раз хорошо. Вот эта Достойно есть у нее еще, тоже у них на реставрации была, и Скоропослушница. Вот я стою, что у меня тут память Ольги Сергеевны, матушки Олимпиады Герасимовой, вот. Три иконочки они собралися в этом приделе.

(26.08)ДМ: А матушка Марина, она тоже здесь присутствовала? Изотова, монахиня Марина?

(26.13)ДМ: О, они вот, они при отце Федоре, вот это слева в приделе, там вообще-то было Распятие. Вот здесь стояло, не знаю, отец Василий, куда их дел. Вот тут было Распятие, вот там, за забор... за оградкой. Вот тут Распятие стояло, вот. И там Распятие стояло в том... Ну там столы стоят, они просфоры раздают вот эти все эти алтарницы. Таисия Михайловна раздает там все, вот. а там все стояли старушки: Ольга Сергеевна, Мария Николаевна и Лидия Васильевна Громыко. Они все читали с алтаря им выносили записки-то вот читать. Вот подают много, им с алтаря псаломщик вынесет вот там. тогда заказные не практиковали, это отец Василий стал заказные обедни практиковать, (нераб) просим его за 30 рублей одно имя и это там лития – этого не было тогда, не было.

(27.16)ДМ: А как тогда поминали?

(27.17)ОБ: А?

(27.18)ДМ: Как было тогда?

(27.19)ОБ: Поминали на общую проскомидию без просфоры и подавали записку на общую и на поминание на этот во время Часов, вынимают частицы с просфорочкой, и вот записки, много записок этот псаломщик там, и читают вот они старушки, выносили им.

(27.42)ДМ: То есть получается, что служили дьякон...

(27.44)ОБ: А?

(27.45)ДМ: Служил дьякон-отец, служил сын-семинарист, и служила монахиня Марина. Все вместе были, да?

(27.50)ОБ: Были моменты такие, если можно сказать даже. Но это недолго. Папа-то недолго жил, он заболел...

(27.57)ДМ: Но такое тоже было, да? когда вся семья была.

(27.59)ОБ? Ну вот в 49-ом-то он скончался папа в мае. А в 48-ом в Казанскую он простыл, на кладбище-то там ветер...

(27.06)ДМ: А когда он пришел, начал служить здесь?

(27.08)ОБ: А?

(28.09)ДМ: В каком году он начал служить здесь?

(28.11)ОБ: Да его отец Федор взял как больного человека.

(28.14)ДМ: Когда?

(28.16)ОБ: Ну вот когда кончил семинарию. Он там в семинарии-то, оставляли его там первым дьяконом семинарским. Первый выпуск, первый дьякон. Он был такой интеллигентный, его и оставляли этим, ну, воспитателем. Там жить при семинарии и все, и вот это вот таким воспитателем семинаристов и дьяконом...

(28.38)ДМ: Не согласился?

(28.39)ОБ: Так он заболел. Он был чуть-чуть. Что он там? кончил семинарию, я не знаю, полгода может быть. Модест учился, а он потом он заболел, в больнице там пролежал, они ему сказали, что вам надо по здоровью уже в провинцию ехать. Как бы на питание такое. А денег-то не было на питание-то. Надо было стрептомицином лечиться. Вот стрептомицин, он бы вылечил туберкулез. Между прочим, Модест, уже будучи священником молодым, уже в Лисьем носу заболел. У него увеличение легочных желез было. он был вообще худенький. Лицо у него прямо землистое было, когда я перед первыми родами приехала, вот это. Там дьякон такой сочный краснощекий, он даже боялся, брезговал Модеста. У него это... Но его отправили в Репино или в Зеленогорск где-то там стрептомицином лечили. Ну и питание Лида там делала мясорубкой, супруга это, столетник, мед, кагор. И у него все...

(29.59)ДМ: А Лида где стояла?

(30.00)ОБ: А?

(30.01)ДМ: Вы говорили, что Лида тоже была прихожанкой собора? Лида, жена отца Модеста.

(30.06)ОБ: Да.

(30.07)ДМ: А где она стояла еще девочкой?

(30.08)ОБ: Я ее помню, видела там, где это, записки пишут. Она стояла, бисерная сумочка, такие волоски у нее вьющиеся. Монашка ее эта Параскева Яковлевна...

(30.23)ДМ: А водила ее Параскева Яковлевна?

(30.24)ОБ: Да она сама ходила. Она ее посылала коровье молоко продавать на рынке, она все ноги застудила, говорит, с этим молоком.

(30.33)ДМ: А сама Параскева Яковлевна тоже была на службе? Помогала?

(30.37)ОБ: Ну не знаю. Ведь это когда открыл отец Федор этот кладбищенский храм, на втором этаже служба, а внизу там покойников отпевали там или чего. Внизу помещение было, тоже образа висели там все чисто, по лесенке поднимались туда, литургия совершалась на втором этаже. Вот, и там и выручка была, и свечки – там битком всегда народу было, битком, когда открыли храм вот. А этот был закрытый. Вот, и по лестнице люди и внизу стояли там. А мы вот с Надей проберемся, встанем, вот я говорю, перед этой Божией Матерью, монашки эту красного бархату ризу сшили и все это, вот эта икона Ольги Сергеевны е... Откуда она, я не знаю. Она вот там была. А потом вот это уже отец Федор, когда собор этот ему тоже дали уже открывать, он в музей... эти были в музее, вот эта икона, которая большая вот...

(31.42)ДМ: А отец Никон (Воробьев) здесь тоже бывал? В этом соборе?

(31.47)ОБ: Ну бывать-то, конечно ж бывал. Только что он, я не помню, когда он... он тут же сразу как стали открывать церкви он, вот в каком году-то он уехал? Его первый приход был вот этот Злой город – Козельск.

(32.02)ДМ: А он не пересекся тут с отцом, когда он служил здесь?

(32.05)ОБ: Нет. Нет, нет, нет. Он тут не служил. Он тут не служил.

(32.10)ДМ: То есть он уехал до приезда отца Бориса?

(32.12)ОБ: Он в монастыре жил... по-моему он где-то... он же в монастыре был под Москвой. Не знаю, какой монастырь. Потом-то уж даже, как раз я вот уже замуж выходила, он приехал сюда, уже где-то уже на приходе был, а тут архиерей менялся. Какой-то с Алма-Аты архиерея прислали. А он говорит, бедные, бедные вы люди. Волк в овечьей шкуре пришел вами управлять в Тверь.

(32.42)ДМ: Ясно. Так отец Никон ушел до того? Когда отец Борис был еще в семинарии, он уехал от вас?

(32.50)ОБ: Да. Вот он просил Игнатия (Брянчанинова) книги-то это купить это.

(32.57)ДМ: То есть он уезжал тогда?

(32.58)ОБ: Да, уезжал. Вот Модест привез. Он деньги давал на покупку.

(32.02)ДМ: Т он уехал потом?

(33.03)ОБ: Уехал, да.

(33.05)ДМ: Они не переписывались?

(33.06)ОБ: Марья Николаевна все время писала. я уже замуж вышла... но видимо и с папой он переписывался. Но я не знаю.

(33.16)ДМ: А письма не сохранились его?

(33.18)ОБ: Батюшкины где-то были письма.

(33.21)ДМ: Были отца Никона (Воробьева) письма?

(33.23)ОБ: Да, да. у него такой маленький аккуратненький почерк.

(33.24)ДМ: Ой, надо найти обязательно.

(33.26)ОБ: Аккуратненький почерк такой.

(33.28)ДМ: Обязательно найдем.

(33.29)ОБ: Другой совсем, другой, как папин почерк, другой. Но вот не знаю, где у меня и папины письма, и его письма. Вот, так что это... ой. да, ну вот,он тогда архиерей-то, говорит, бедные вы дети. Волк в овечьей шкуре вас это управлять... Почему? а почему такое? Это, говорит, всех монахов, всех монахов арестовали. Наш монастырь, говорит, всех арестовали, а он в гору пошел. Иеродиакон, вот, был иеродиакон, и он это потом дослужился при советской власти...

(34.10)ДМ: Ну пойдемте.

(34.11)ОБ: Но он тут недолго, он тут... навели... кражи были, ой, ой, ой...

(34.17)ДМ: Ну пошли.

(34.18)ОБ: При нем действительно, он не зря сказал, что "бедные, бедные". Как раз был тарарам.

(34.29)ОБ: Лидия Васильевна-то, Лидия Васильевна-то... я забыла, как его имя-то... Так вот Лидия Васильевна тогда, бывало, рассказывала, она у нас потом жила...

(34.43)ДМ: Это монахиня Лидия?

(34.45)ОБ: Инокиня.

(34.46)ДМ: Инокиня.

(34.46)ОБ: Инокиня, да. Громыко. Вот, они думали, что она родственница этому Громыке, вызывали даже, не нужна ли ей квартира там все. Она говорит, нет. А как из ссылки вернулась, монастыри закрыли, она тоже в ссылке по справке на 101-ый километр там тоже или в Киев или в Москву, вот, она по Волочку ходит, никто ее не берет с этой справкой с заключения Громыко.

(35.12)ДМ: А были знакомы отец Модест...

(35.13)ОБ: Как?

(35.15)ДМ: Были знакомы во время службы отец Модест и его будущая жена?

(35.18)ОБ: Нет, нет.

(35.21)ДМ: Они познакомились не здесь?

(35.23)ОБ: Нет, нет. У Модеста другая была девушка – семинарист Ванька отнял у него его девушку. Влюбился в девушку там в питерскую, а этот семинарист...

(35.38)ДМ: А когда их познакомили? Вот, здесь познакомили, в соборе?

(35.43)ОБ: Ну ему... Он кончил семинарию, мы уехали на приход, а он пошел в академию. Он еще год в академии первый курс кончил. А потом все-таки решил жениться на приход. Ну вот тогда тут они и сосватали. Меня не было, они тут монашки... Ольга Сергеевна и (неразб). Ольга Сергеевна у кого жила тогда? Она жила там за линией. У карелки. Тоже она жила же, она жила там тоже дом с мезонином у Парескевы Яковлевны-то был. Она жила наверху в мезонине с отцом Никоном и архимандритом Белокобыльским. Но того увез этот Нестор. Собирал всех, когда после войны открыли в Киеве монастырь, Киево-Печерскую лавру, он всех, которые еще в живых остались, он всех собрал. И вот из Волочка Белокобыльского увез. Мы его на вокзал провожали, от нас он уезжал. Он в Федове жил тогда, Белокобыльский, киевский монах и сиротка с Киева. Но потом он служил, жил в Питере в подворье.

(37.04)ДМ: Так они жили с игуменом Никоном вместе?

(37.08)ОБ: Кто?

(37.09)ДМ: Ольга Борисовна.

(37.16)ОБ: Нет, нет. Я уже говорю, уехал. Про игумена Никона я кончила. Игумент Никон, а этот архимандрит.

(37.28)ДМ: Архимандрит Никон. Понял.

(37.30)ОБ: Белокобыльский. Нет, они совершенно незнакомы.

(37.32)ДМ: Ну пойдемте к дому игумена Никона.

(38.53)ОБ: Вот этот в Федове когда служить стал этот архимандрит Никон Белокобыльский, вот он выхлопотал вот этот образ. Он был в кузнице перевернут так столом в Белом омуте. И верующие его перетащили из Белого омута в Федово. А потом вот кто с Федово, церковь закрылась, кто в собор перенес, это я не знаю.

(39.20)ДМ: Святого Николая, да?

(39.22)ОБ: Да, вот этот образ святого Николая. А матушка алтарница Варсонофия, матушка, Женя она, Евгения – мирское имя, а вот отчества, фамилии не знаю, Варсонофия, прислуживала отцу архимандриту Никону. Вот, и когда вот он уезжал, то вот этот такой огненный, говорит, шар из алтаря вылетел и в этот образ ушел.

(39.48)ДМ: Святого Николая?

(39.49)ОБ: Да. Туда. Вот она видела и говорит: благодать из Федовской церкви ушла. Из алтаря вылетел и сюда. Вот.

(40.00)ДМ: Понятно. Спасибо.

(40.02)ОБ: Когда я это плакала, у меня Коля дифтеритом болел, а я в положении была Павликом, третьим уже, я пришла сюда к святителю Николаю, плакала так. Как раз зимний Никола только-только прошло после этого. Вот, и тут это молилася и вот так кланялась, и вот свечки, так что уже службы не было, свечки вот так горели, и они все вот так фитильки – раз, и тоже к святителю Николаю, и поплыли. Оторвались от свечек и поплыли. А я думаю, что это мне, почудилось? Ну вот почудилось, вот так. Все туда уплыли. Смотрю, свечки опять горят. Я потом давай кланяться, думаю, может, еще раз. Нет, больше так не стало делаться. Вот я тогда (неразб), тогда был Максимиан этот настоятель из Калинина. Вот, батюшка у него уже право было Отче наш уже с открытыми царскими вратами служить. Я попросила, я говорю, тут много ситцев навешано было на Николу, тут на гвоздики вешали по 2 метра. Я говорю, тут висел такой ситец беленький, что вот у меня сыночек очень болеет дифтеритом, а что вот, в у них там два сундука стояли. И они открыли крышку, а он сверху лежит это отрез. Я говорю, вот как раз этот со святителя Николая сняли, они убрали. Я 25 рублей, это выручку , заплатила, я говорю, я деньги заплачу, вот это 2 метра. И я вот ему все накрывала на шейку, на головку этот ситец, потом Маше платьице летнее сшила. У меня кусочки уже от него остались.

(41.46)ДМ: Поправился?

(41.46)ОБ: Да, да, слава Богу. Поправился. Они в больницу клали, а там пневмонию признавали, а эта детский врач говорит, в больницу бы если бы положили, то еще неизвестно, как выходили бы. Вот с Марьей Николаевной я выхаживала его вдвоем. Сыворотку сделали лошадиную в ногу, в больнице, говорит, 4 дня нога отнята там, а у вас и за 2 дня рассосалася все это от грелочки у него, у маленького. А Маша была в Куженкине, чтоб не заразилась, она там оставалася. А я тут на Московской тогда жила.

(42.22)ДМ: Ну пойдемте

(42.45)ОБ: Вновьканонизированный наш, сосед-то наш. Вот все изображены.

(43.03)ДМ: Это новомученики, да?

(43.04)ОБ: Ну да, новомученики. Он в тюрьме скончался. Ну вот, и его тюрьма где-то и похоронила с краюшку. Вот я не встречаюся в этим.

(43.15)ДМ: А вы кого-то из них знали?

(43.17)ОБ: А? Так вот Мощанский, он сосед наш. Мы на Урицкой, 67, а там он предпоследний дом от угла жил.

(43.25)ДМ: А он был священномученик, да?

(43.27)ОБ: Ну вот он это, да. Его арестовали, батюшку, вот. он в тюрьме там и скончался.

(43.33)ДМ: А где он там на иконе? Покажете?

(43.35)ОБ: Вот здесь он, подписано на нимбах. Тут 7 человек их. Других-то я не знаю, а этот исповедник. Этого три раза арестовывали, но он дома скончался в центре который. Отец Василий (неразб), скоро будет... крестный ход-то вот когда идет, тут их вот... Чин их канонизации проходил у нас вот. здесь вот все в коврах было, монашки в скуфьях сидели, настоятельницы монастыря, по-моему 4 тут было в гостях. Архиерей вот этот Виктор. Все эта канонизация-то проходила у нас, я тогда зрячая была еще.

(44.41)ОБ: А потом вот это патриарх-то вот это когда говорил, тут же еще многие же скончались в заключении, неизвестны, и он вот... Я все скорбела, мы заочно отпели маму, а как-то мне было не по себе. А потом как вот он объявил какой-то день тут тоже я присутствовала в это время, что всех отпевали, кто замучен в заключении, без вести скончался имена Господи веси и все, и всех отпевали. Общее отпевание было. я была здесь тоже.

(45.16)ДМ: А когда это было?

(45.18)ОБ: Я уж не помню. Но после этой канонизации. Их канонизировали, а это вот всех уже патриарх приказал, и по всем церквам. И вот здесь была служба такая, как отпевание всех, которые погибли в заключении. Вот у меня как камень с души упал в то время. Я так думаю, вот я все скорбела, как неотпетые, как... поди знай как. (неразб). после этого я успокоилась. А потом я по телевизору слышала, папа-то говорил, что там вся Прибалтика интеллигенция, ксендзы и банкиры мерли как мухи, вот. они по телевизору я слышала не так давно, года 3 или 4 тому назад, они хлопочут, сказали этот адрес, где они заключенные были, папа с мамой. По этому адресу чтобы их допустили и поставить этим прибалтам памятники намогильные. Может быть мама уже и под памятником лежит.

(46.28)ОБ: Прошло наверное года 3 – 4, вот. А дали им? Наверное дали, раз они так хлопотали (неразб). В телевизоре, тоже я порадовалась, думаю, Господи, мы-то не попадали. Тетя Валя два раза съездила, передачу папе передала, так он в живых остался. А то бы и он умер. У него желвак, травма дистрофическая. Это вот тут, долго не заживал.

(52.50)ДМ: То есть школа была на самой набережной, да, ваша?

(52.53)ОБ: Ну вот, мы же тут были там около Второй школы.

(52.56)ДМ: А там недалеко

(52.58)ОБ: Папино-то, папино-то это...

(53.00)ДМ: И ходили домой по набережной, да?

(53.02)ОБ: ...реальное училище папино-то. Ну вот я по... надо идти, я когда по проспекту иду, сюда выхожу на Гражданский проспект и иду домой. А когда вот шла и заходила в храм.

(53.17)ДМ: А, понятно.

(53.41)ОБ: ...домой приходил, причащал перед Пасхой. Это вот, вот отец Владимир, это который в Куженкине 20 лет служил. Вот он же обещал мне, если я фотографию покажу Куженкино, раньше там елочки, березки были, когда мы жили 55-ый год – 59-ый, а теперь там голое все. Все выпилили, тоже была закрыта церковь. Вот меня сын возил, когда Женя... там вот оградка прежняя стоит на солее.

(54.19)ДМ: А отпевали монахиню Марину здесь же, в соборе?

(54.22)ОБ: Да.

(54.25)ДМ: Отец Василий отпевал?

(54.26)ОБ: Да, да, да.

(54.28)ДМ: В каком году это было?

(54.31)ОБ: В 77-ом.

(54.34)ДМ: А монахиню Олимпиаду?

(54.36)ОБ: Тоже здесь. Всех здесь отпевали. А, тогда отец Павел, который долгое время был дьяконом, и он не хотел, а все-таки настоял его владыка Калининский тогда еще, Калинин же, на духовенство еще семинарии мало выпускали, и чтобы все-таки отец Павел из дьяконов посвятился уже в священники. Он долго думал... Уже и Киричук приехал отец Василий настоятелем, а отец Павел (неразб), но потом отца Павла перевели отсюда (неразб), потом у него там в Торжке дочка, в Торжке с матушкой скончалися, отец Павел. Так вот когда хоронили монахиню Марину, вот, и отец Павел слово сказал. Что вот она, и это ее воспитанники. Отпевали Киричук, и отец Павел, и отец Модест, и отец Борис отпевали. Вот это говорит  это же их воспитала, вот и ее отпевали 4 батюшки.

(55.53)ДМ: Отец Борис это ваш, да?

(55.54)ОБ: Да. 4 батюшки отпевали.

(55.57)ДМ: И он тогда говорил...

(55.58)ОБ: ...читали по очереди.

(56.02)ДМ: Он тогда говорил, что...

(56.03)ОБ: Говорил, проповедь сказал. У меня даже где-то текст проповеди есть, но не знаю, где. Перед ее...

(56.10)ДМ: А что он говорил там в проповеди?

(56.12)ОБ: Перед ее гробом. Ну вот говорил, что она очень крепкая духовно и вот воспитанник ее  семинарию окончил. Что сироты, не бросила, поддержала. Ну у меня от родителей были духовные (неразб), ну и ... И мы ее так же любили, как свою бабушку. Она по возрасту бабушкой нам была. вот и заменила нам мать и отца в войну. Защищала еще, сироты обобранные, еще старались обокрасть и обмануть глупых детей. Она это вставала на нашу защиту. И она была не совсем дряхлая в то время. 59 лет ей было в 41-ом году. Пожилая женщина, но она такая энергичная была и... Так что вот мы под ее защитой... Придем из школы, все-таки дров приготовим, лучинок приготовим, придем из школы, у нее обед сготовлен. Голодные не сидели. Хоть хряпу, хоть крапиву, хоть что. А она там на лосточке сальца пожарит лучок, заправит, то там каких-то там сушеные тогда... сейчас я не знаю, продают сушеные мелкие окунечки. Тут же мелкими сетями это окуньков ловили, и продавали сушеные крестьяне мерочками...

(57.55)ДМ: Это она вас посылала с отцом Модестом помогать там другим ссыльным, да?

(58.00)ОБ: Ну вот, кому мы пойдем дров попилим, кому это чего там поделаем еще, не знаю, не помню.

(58.08)ДМ: Тоже монахиням таким же, да?

(58.09)ОБ: Нет, старикам, не монахиням. Монашки все жили уже, как монастырь закрыли, жили все при..., я говорю, у Сергиевских на кухне матушка Магдалина была поварихой, кухарничала. Потом там, кто-то там в Москве уже наследники просто дом охраняли. Вот сейчас за гостиницей Березка там дом стоял деревянный старинный, тополя серебристые росли кругом, там монашка Рипсимия была, читала, все время у нее Библия была открыта. Толстая Библия с картинками, помню. Я один раз там чего-то послали меня туда один раз, и вот она так это все читала. Она просто сторожила этот дом. А наследники были в Москве. А потом уж и не знаю, я вот смотрю, теперь уже нету, это ж все каменные теперь постройки, новые. Снесено все там. Она умерла матушка Рипсимия, даже не знаю, когда и кто ее хоронил, не знаю. Я знаю, что она... Ну вот все. То две монашки купили какой-то домик тут, матушка Елизавета и Мария Ивановна вторая, на двоих домик, это где-то тут против поликлиники в следующем квартале были, жили. Там они нам давали другой раз это... мы покупали картошечку, росточки там сажать вот это. Вот и это, на двоих один домик жили, огородик, вот так. Кто на родину уехал в деревню, кто куда.