В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-14

В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-14

Транскрипт ИЮЛЬ 2012  ВВ-14_MPEG1_VCD_PAL

(00:00:00) ОБ: Позавтракаю, пообедаю, тогда.. полежу тогда. Другой раз приходили – невзначай приедут крестить. Батюшка… Ну, дома – так дома, а не дома, так скажу: «Нет, в отъезде». От ворот поворот. И так бывали случаи, приедут – не договориться. Телефона не было, вот. Что батюшка тут при церкви живет... Такси так не работали, вот лошади уже попропадали, а машины еще не появились, как сейчас, вот. Теперь каждый на машине. Вот они мимо Плиса едут, городские, прямо в Шульги едут, вот мне звонила… Павел дал номер мой нашим прихожанам, я там расспрашивала, я говорю: «Как там Шульгинское?» «А, - говорят, - город там, любят ездить. В Плиссы теперь, - говорят, - не любят ездить, батюшка там не нравится, вот, и наши там машины, и на машине в Шульги». Дальше на границе с Белоруссией, из города там (?). Теперь куда захотят, туда и поедут молиться, и невельские, и плисские, хоть в глубь поедут, хоть куда, тут недалеко, и в Полоцк. Мы в треугольник… вот треугольник сделать: Полоцк, Витебск, Великие Луки, а в центре Невель, вот, вот… три дороги – на Полоцк, на Витебск и на Великие Луки, а мы в Невель. И вот и приезжали отовсюду молиться к нам. Плисы. Великие… Невель – это там кладбищенская церквушка, маленькая, в Невеле-то. А у нас все-таки вот они любили приехать в сельскую церковь, деревянную, летом.. вот летом была она, большая, свободная, уже когда Невель два года… было закрыто, так все ездили, а потом-то опять, слава Богу стала действовать, и тогда вот одно время великолуцкие ездили. Полоцкие-то не ездили, потому что там Шульги, там вот Шульги, а вот витебские приезжали. Одно время витебские старушки наладили ездить, старенькие, три человека. Они оттуда привезли нам это все: эмалированные бочки, крышками там муку держали (?), и святую воду держали
(00:02:43) ДМ: Тоже вены болели (?)?
(00:02:45) ОБ: У Модеста-то вот нет, у него ноги тонкие, почему-то не болел, а живот очень большой был.
(00:02:53) ДМ: Ну вот этой болезни священнической сферы у него не было, да? Господь сохранил как
(00:02:59) ОБ: Ноги тонкие.. вот он лежал уже, вот сейчас плохой, уже лежачий, и спина у него отнялась, ноги отнялись, он стоять уже не может, лежит и все ногами махает, все ногами. У него.. скидывал одеяло, когда ляжет. И он вот как Ванька-встанька, сядет – сейчас ляжет, сядет – другой раз прям все время. Потом уже.. вот руку протягивает… у него вот последний раз было, что подними уже, ему вот он… уже силы уходят, уже сесть хочет, а не может, вот как начнет обратно падать, ну что я говорю? Руку помощи, посадишь его, он уже…
(00:03:47) ДМ: Это вы когда были?
(00:03:49) ОБ: Да вот теперь, предпоследний-последний раз. Ну в общем он полтора года ж отлежал, и вот он ногами-то все…
(00:03:59) ДМ: Это год назад (?), что ли? В 2010-ом?
(00:04:07) ОБ: Ну он скончался перед… как раз первый день Филиппова поста, ему 40 дней-то было вот до Рождества, вот. А я была на Пасху последний раз
(00:04:21) ДМ: 2010-го года?
(00:04:23) ОБ: Он же там все это...
(00:04:24) ДМ: 2011-го?
(00:04:24) ОБ: … пищал-пищал, что это… «Ольга, Ольга, когда Ольга, где Ольга, что Ольга». Ну вот, а потом Валя звонит, что: «Приезжайте, тетя Оля, он хочет вас видеть». Я говорю: «Ну как же я приеду, тут затопило нас». Снег стал таять, вообще.. Маша в резиновых мужских сапогах… два баллона поставили, еще сарай сколотила Маша, воду… ни пройти, ни пронести, ничего. Я говорю: «Валя, дай телефон Модесту, уж какой больной, но я сама с ним поговорю». Ну вот он дал, я говорю: «Братик, дорогой мой, милый, я ж не могу приехать, у нас.. нас водой затопило, снег тает, снегу много, все канавы полные, и мост даже через канаву затопленный, Маша даже в мужских резиновых сапогах за водой ходит на колонку. Вот когда вода спадет, и тогда я приеду. Успокойся, подожди, потерпи». Ну вот он успокоился. А уже там в церкви Валя кому-то проговорилась, уже все в церкви… что сестру ждет, сестру ждет, просит, чтоб сестра приехала, вот. Я когда приехала, в церковь пришла, все бабки: «Ой-ой-ой, ваш отец Модест так вас жал, так вас ждал»
(00:05:52) ДМ:  А когда вы приехали-то?
(00:05:54) ОБ: Ну вот я после Пасхи приехала, на четвертый день Пасхи
(00:05:59) ДМ: 2011-го года, да?
(00:06:01) ОБ: Да, да. Крестный ход был, служили в Лисьем Носу-то
(00:06:09) ДМ: А сколько были у него?
(00:06:13) ОБ: Я уж забыла, Господи, сколько я пробыла-то? Вы меня опять замучаете до 200… На четвертый день Пасхи я приехала, это было какое число? На 80 лет мы были все… собрались тогда на «Сапсане» после Путина на первой неделе поехали, дешевый билет был, на 300 дешевле, полторы тысячи…  срочно тут уже к Новому году, надо тут к Дню Ангела было, к 80-летию. Уже день рождения можно сказать прошел, а вот к Дню Ангела…. Брат с Ярославля приехал с женой, с дочкой, тогда поздравляли его много, букетов и конфет, все это.. шесть букетов одних цветов было там. подарили.
А потом вот я на Пасху еще приехала, уже вот он лежал. Да, ну вот у него ноги худенькие, он это ляжет, ногами все это скидывает, ему жарко, сбрасывает, как это… такой… Одеяльце (..?) какое-то было старенькое розовое, вдвойне так это... У него ноги тоненькие были, а живот большой, вот я все переживала. Все-таки у него уже диабет был. Ну я говорю Вале: «Раз вот он теперь слег…», что он самовольно много сахара в чай клал, замечания не признавал, демонстративно возьмет, еще прибавит. Вот. Ну Валя говорит: «Бесполезно». Я все-таки не утерпела, сказала, он мне демонстративно еще ложку добавил. Так это… я говорю: «Ты теперь сам уже регулируй, чтоб минимум сахара.. не надо вообще. Что диабетику положено, то кушайть, а что не положено, не кушать». У него аппетит был хороший, но вот все равно помаленьку ему это.. какие-то проходили инсульты в голове, какие-то сосуды… я тогда приехала к Пасхе, он говорит, его стукнуло в марте, что-то 23го или 25го, он говорит, вот хуже стало. Я приехала в Пасху, у него памяти уже не было. «Вот-вот, вот-вот». - Я говорю: «Что-что?» Я плохо вижу, а там у него ходульки Женя купил такие, из Финляндии привез, когда он по двору ходил у себя, вот там финны все так ходят: черненькие палочки, вот они тут потолще, как лыжные палки, только повыше они такие, вот, и внизу у них тоньше, и на низу там шершавенькое что-то прибито, вот чтоб не скользило. И вот он по двору ходил, еще раньше летом приезжал и вот ходил с этими ходульками по двору. И вот они стояли там за печкой, и он не это… «Дай, дай». Я говорю: «Чего дать?» А тут стоит эта… Валя чего-то… такая… вроде пыль подбирать, шерсть она там это… какой-то аппарат теперешний. Не пылесос, а такой, собиратель пыли, палка стоит. Я ему за эту палку: «Это, что ли?» - «Ыыыы! Не тронь! Не тронь!»
Думаю: «Чего такое?» А она у стены, эти две черные палки… слилась с этой печкой полукруглой этой черной, тут же посуда, чашки стоят маленькие, книжный шкафчик превращен в сервантик, статуэтка эта... Говорит: «Вот эти все чашки надо раздарить», - вот это он сказал. – «Вот на память раздарить кофейные чашки». Вот это первая чашка.. ну вот. А тут уже стоит иконочка вот такая современная, целитель Пантелеймон. (..?) Да, вот эта.. Ну вот потом че-то.. все вот чего-то вот там вот.. Со стола там чего-то «Дай-дай-дай». Там молитвенничек маленький, молитвенничек маленький. Ну вот. Валя дала, он в карман рубашки засунул. Вот. Ну потом Валя положила. Вот стулья, вот это.. он очень раздражался, вот, и вот все это чего-то из-под себя клеенку тянет, одеяло из-под себя я тянет, руками все ляжет, ногами махает, махает, недовольный такой, все это вообще.
И ночью, главное, спать не давал. Валя уже спит за стенкой – только засыпает, он опять кричит: «Валя!» А голос какой громкий был! Памяти нет, а голос как… «Ты как, - говорю, - иерихонская труба орешь». Валя не приходит, я там… он кричит. Я приду, говорю: «Ну что?», а он: «А ты Валя? Ты ж не Валя». Ой, иду на двор: «Валя, он меня не признает, видно, в туалет хочет, иди скорей». Она там это во дворе порядки наводит. «Тетя Оля, посидите, поговорите», - вот я как ширма, а потом кричит «Валя, Валя, как заведенный». Или вот собаку эту. Ой, тяжело, Господи, помоги. «Ну давай я тебе помогу, ну давай руку помощи», подниму, а он второй начнет меня бить. Я говорю: «Чего ты меня бьешь? Я ж не Валя. Ты Валю бьешь, а меня-то уж за что ж?» Рассердилась. «Я ж тебя поднимаю, ты просишь», вот раздражение такое было один раз. Я говорю: «Валя, я не хочу его поднимать больше. А то он еще меня хлопает по руке, все не так, я его поднимаю». А то чеши вот ему, вот-вот-вот. «Блохи, блохи заели спину». Я ему несколько раз массировала всю спину хорошо-хорошо-хорошо. Вот Валя говорит, нет никаких ничего, у тебя тело чистое. нет никаких укусов. Снимет рубашку, поднимет, помажет там чем-то, протрет ему этой салфеткой влажной, вот, тут уже не знаю. Вот волосы у него вспотели уже. Я говорю: «Валя, наволочку смени, у него что-то сальная вся эта пахнет наволочка, смени наволочку». Потому что до этого-то я приезжала, он все это там это в спальне-то все: «Иди. Слушай..» все слушал, вот духовное мне включит: «Слушай». Вот это там у него этот аппарат…
(00:14:02) ДМ: Магнитофон?
(00:14:05) ОБ: Что-то там наводил передачи духовные, вот
(00:14:10) ДМ: Приемник или магнитофон?
(00:14:10) ОБ: Приемник, приемник, там передачи он ловил какие-то, вот это… настраивал, слушал. Вот. В своей спальне-то, а уж потом в зале-то когда он лежал, уже там Валя перестелил, все убрал лишнее, и с окон цветы, он все еще ходил сам тогда цветы все поливал, у него тут большие заросли на окнах – он все снял, эти занавески и шторы, смотрю, выстирано, шторки-окна чистые, никакого горшка, ни одного, я спала уже в его кабинете, на его кровати, но там матрас какой-то уже другой, вот, а он уже на диване. Потом вот привезли им это через соцобеспечение специальную кровать для инвалидов, так потом они вот это… делали эту кровать. Ну все вот мои Коля да Женя помогали Вале, все они помогали. Позвонит: то Женя приедет, то Коля, вот. Потому что что-то он спорил там, чего-то не хотел, тоже… но потом они еще надувной какой-то матрас, там это.. положил. Ну в общем они по-маленечку так вот справлялись, перестилали его, перевели… а этот диван убрали, кровать я это уже не видела, рассказывали ребята (?), вот. А при мне-то он еще в Пасху на диване, он разложен был … Ой
Что-то пугался он, пугался тоже чего-то, вот. Собаку все, собаку.. «Где собака, чего-то собаку бы не украли (?). Я говорю: «Ну что ты?» А видел он вот этим оперированным глазом. у него… Он лучше меня видел. У меня уже плохое зрение на обеих глазах было, а он это.. оперированный у него удачно хрусталик, ему искусственный поставили, и он так хорошо этим глазом так видел далеко, и вот я говорю: «Чего ты? Вон там собака-то в коридоре». Ну вот я зову-зову. Так он замучил эту собаку, понуря голову идет, все держит, я говорю: «Валя, ну зачем? Ну попробуй вот». Вот он не успокоится, пока собака не подойдет сюда. Я говорю: «Она ж хорошо там в коридорчике спит, и все. Дверь открыта, тебе видно». – «Нет, давайте сюда собаку». А тогда он возьмет – «Пристегни». Ну как-то говорил он, это, почему-то, выговорить не мог, нервничает. Я говорю: «Валя. чего?» - «Да он хочет, чтобы вот это.. уздечку-то эту… ремешок…»
(00:17:09) ДМ: Ошейник?
(00:17:10) ОБ: Нет, ошейник у него сидел, а вот пристегнуть за поводок, вот этот поводок был. Вот он за руку намотает поводок, собаку притягивает, уж он не хочет, один раз даже ко мне… при мне огрызнулся, что он его задергал. Валя говорит: «Вот он его держит, а он прямо на него тогда лезет, уже метается, конечно. Чего такое вот… Собаку украли или она сама убежала
(00:17:43) ДМ: А где собака-то эта?
(00:17:44) ОБ: А?
(00:17:45) ДМ: А где собака-то эта?
(00:17:48) ОБ: Где собака? У Вали собака
(00:17:50) ДМ: А я не видел ее
(00:17:54) ОБ: Была, не знаю
(00:17:56) ДМ: Была, наверное, просто я не видел. Ладно. А может я не запомнил, не об этом думал
(00:18:01) ОБ: С бело-рыжими пятнами, он его дрессировал, Валя. У нас фотографии есть, это… обедает (?). Я говорю: «Не надо, чтоб он обедал» - «Ну как же, вот он там ему даст облизывать из-под сметаны эту посудину, он там облизывает, потом «Неси свою миску тете Оле, неси». Такая (…?) пластмассовая миска. Он берет в зубы и несет. «Не мне. Тете Оле неси». Ну вот он ко мне подходит. я говорю: «Ну Валя, ну чего? Мы обедаем, ну чего я ему положу в эту миску-то? Свой обед?» Ну чего-нибудь положишь.
Старина… Такие было еще портьеры, та зеленая большая
(00:18:54) ДМ: Это ваша родительская скатерть, да?
(00:18:55) ОБ: Ну вот это..
(00:18:57) ДМ: Или портьера?
(00:18:59) ОБ: Нет, это скатерть, вот половина ее, видите. Квадрат, она на столе лежала тут. Не знаю, кто ее разорвал, она целая была. Куда вторая половина делась…
(00:19:14) ДМ: Как интересно
(00:19:15) ОБ: Вот так отделана. Тут еще нитки стали отваливаться, вот они еще, оказывается, тут вот отделаны ниточками блестящими, вот я стирала, видите, они стали отваливаться, вот. Я ее постирала, уж сколько лет ей, все проветривать на балконе, я ее постирала. вот эту половину. Вторая – не знаю, кто ее разорвал, не знаю, она тут оставалась, вот. Ну ладно, я ухожу
(00:19:47) ДМ: Ага. А почему же папа снят на фоне этой скатерти?
(00:19:51) ОБ: Ну вот повесили. Потому что зеленая была тоже так же немножко по-другому. Но я вот считаю, что эта здесь… присутствовала (..?). Тоже такой зеленой портьерой, вот такая полностью, мы окно завешивали в войну, чтобы свет не проходил. Там вот тоже какие-то были отделки, но не такие.
(00:20:28) ДМ: Т.е. папа снят возле этой скатерти, да?
(00:20:32) ОБ: Как это делали: прошивали вот так мелко, вот это выпуклость такая, а тут вот блестящая мелкая нить, вот она вся уже сотлела, отваливается. Я стираю, думаю, что это такое, а это все это вот нить эта
(00:20:50) ДМ: Значит, это папа находится у себя дома, снимает его мама, как я понимаю
(00:20:54) ОБ: Наверное, мама щелкнула, да. Он тогда вот увлекался молодой
(00:21:01) ДМ: А почему такой коричневый фон?
(00:21:02) ОБ: Не знаю, тут какие-то… у него такой снимок темный был. Черно-белый и вот красный. Ну вы чай-то пьете?
(00:21:14) ДМ: Да-да-да, пьем потихонечку
(00:21:16) ОБ: С маслом-то
(00:21:17) ДМ: И масло кушаем
(00:21:19) ОБ: Масло, сыр…
(00:21:23) ДМ: Какой это год примерно? Бабушка могла щелкнуть?
(00:21:36) ОБ: Трудно
(00:21:37) ДМ: Или только папа ее снимал? А дедушка снимал?
(00:21:47) ОБ: Нет
(00:21:49) ДМ: Я не знаю насчет того, что он видел хорошего или худого… В стихах, которые вам адресованы, написано, что за все надо благодарить Христа, так что тут…
(00:22:04) ОБ: Он кряхтел, так вздыхал тяжело, кряхтел, шел к директору в школу со мной насчет религии, ногами шаркал, молодой мужчина
(00:22:20) ДМ: А почему он так?
(00:22:23) ОБ: Так как-то ну неприятно же к ним ходить, доказывать… Видите, он же говорил, не отступался от религии, от своего убеждения, от православия не отступался
(00:22:36) ДМ: А он ходил в школу - он, а не мама?
(00:22:38) ОБ: К маме домой пришла пионервожатая, мама ее отчехвостила
(00:22:47) ДМ: То есть…
(00:22:46) ОБ: Между прочим, когда открыли собор, битком народу было, когда собор открыли. И я стояла на какой-то службе вот здесь у первой колонны слева, перед первой колонной вот (..?) Божья Матерь Смоленская, и вдруг я так посмотрела сбоку сзади, и стоит моя пионервожатая, которая к маме приходила, меня таскала в райком комсомола
(00:23:14) ДМ: В соборе?
(00:23:14) ОБ: Да, а я даже так сразу не поздоровалась, она видно там припряталась дальше, так я и не поняла, то ли она шпионила, то ли она уже к вере пришла после маминых проповедей, но мы с ней там в церкви уже не познакомились, больше я ее не видела
(00:23:36) ДМ: Это какой год был?
(00:23:38) ОБ: Когда собор открыли? Может, 43-ий. Открыли сначала кладбище
(00:23:49) ДМ: Она такая убежденная была пионервожатая коммунистка?
(00:23:54) ОБ: Откуда я знаю. пионервожатая? Там (..?) в начальных.. в четвертом классе, 100%-ную пионерию я нарушила. Одна вдруг… перевели со второй школы в пятую начальную, там директорша бывшая эта… или сестра ее… я говорила, дочка священника, а у них 100-процентная пионерия, и вдруг я в классе появилась. Марья Васильевна говорит, что у нас одна девочка не пионерка. Ну вот, ну как же? Надо стать пионеркой. Ну пионервожатую, видно, послали, чтобы она меня.. Так она это, меня повела напротив, как раз тут и сейчас РАНО, райком комсомола. Повела на перемене на большой: «Пойдем со мной». И не предупредила, ничего этого.. учительницу. Они там задержались вот, та говорила, что «Ты ходишь там в церковь, как ты молишься, что ты знаешь-что ты не знаешь, а как же ты там исповедуешься, а как же ты там целуешь крест, да ты не заразишься». Вот я помню. что я сказала: «Наоборот, я не заражаюсь, а поправляюсь». Долго она меня… Уже начался урок, урок начался, парта моя – пустое место. А где я? Почему я? И вот учительница вся в панике, куда я делась? А у них там этот двор открытый, и вот как раз через дорогу она меня перевела. и вот. Потом с пол-урока я пришла, так ей там нагоняй дали, пионервожатой, что учительница не могла спокойно вести урок, что я пропала. Портфель и тетрадки, книжки мои целы, а меня нет на уроке. Может быть, даже новый материал она читала, а я внимательно все это.. прилежная была ученица. Не знаю, ну в общем там тарарам, конечно, все волновались
(00:26:03) ДМ: Удивительно, что отца Модеста совершенно не вызывали, просто удивительно. Трудно поверить, что действительно вот…
(00:26:09) ОБ: Ну вот не знаю, может быть, говорили, да он не говорил, да он такой скрытный, как Валя, вот тоже не очень-то
(00:26:17) ДМ: Даже если бы он не говорил: отца бы… мать вызывали
(00:26:21) ОБ: Ну вот я говорю: верующая учительница начальных классов, вот она здесь в начале Урицкой. Они из сельской местности приехали, она Воронцова Елизавета Степановна. Она учительница, а муж ее в церковь не ходил, он такой был уже не богомольный, а она богомольная, а он фельдшер был сельский, ну вот. И тут, наверное, работал фельдшером, вот. И это.. она с мамой сговорилась, уже договорилась, что верующие.. не надо терзать, в общем, не терзали. Я говорю, много таких педагогов было. Мы в Ильинском жили, тоже дочка священника, она начальные классы. И директор школы… а приезжала с Лихославля (..?) хирург эта, тоже с дочкой. Они вместе учились: одна – педагог, другая – хирург, и приезжала осматривать детей. Вот эта Надежда Федоровна и говорит: осматривала детей, крестики у детей, никому ничего не докладывали. И не ругались, что снимай кресты. Все тишь и гладь и Божья благодать. А отчеты все хорошо.
(00:27:36) А ведь другие поднимали, вот, заставляли выбросить, родители одевают, а в школе – снимать. Дети школу слушают, с родителями спорятся. Мы еще… Хрущев загнул, что в церковь детей не пускать, в Витебске стояли, не пускали детей, идут в церковь два: «Ты иди... А это – нельзя». Приехали к нам старухи, вот, даже папа-то, Борис-то приехал с епархии: «Коля, не ходи в алтарь». Коля-то сначала, мой старший, в алтарь так это… как прислуживал, «Коля, не ходи, а то придираться будут, сейчас очень гонения опять настали». Это мы уже в Куженкино приехали, было как-то затишье, а тогда еще в этом, в Выборге уже тоже придирались, Хрущев вот как встал, что в алтаре чтобы не прислуживали мальчики. У настоятеля там два мальчика в алтаре прислуживали, один ушел, тоже вот уже, а второй мальчик – хотели его даже от родителей отобрать. Мы уже уехали, а он говорит: «Я убегу все равно из приюта, из детдома». Вот тоже.
(00:28:53) Это уже было 55-ый год, 54-ый\55-ый, такая большущая статья Хрущева, и на этот Псково-Печерский монастырь тоже, что там это… какие попы, какие посылки, какие переводы получают. А эта их одноклассник Володя Васильев – он был казначей, и на его адрес шли посылки, переводы. Он же монахом это… Как же его монахом-то. Александр. Может, он уже и скончался. Сейчас другой казначей. Ну он долго был казна… И вот это было.. я читала эту статью, возмущалась. А тогда там это какая-то была юродивая жила в то время, она оделась во все красное, взяла на поводок собаку какую-то нашла и приперлась в этот монастырь Псково-Печерский. Пришла и вот собака везде: «Ищи, ищи, ищи». И чего-то везде собака ее обошла. И вот это.. они даже хотели его закрывать же, Хрущев уже нажимал, чтобы монастырь закрыли, вот такие вот придирки были, что паломникам уже туда ходить нельзя в эту… в пещеры ходить, чтоб монахи не пускали, запрещено. Мы приехали тогда один раз тоже туда, так ну уже как батюшку.. меня и Павлик был маленький тогда, вот мой Павлик, первый класс, это значит, наверное, ему семь лет было, он замерз в рубашонке в летней, а там плюс 5 только, он толстенький, ничего, не заболел. Мы тогда были, мы прошли, а уже не пускали всех. Вот только если делегация приедет, вот тогда их делегация - надо показать. Вот на двое играло пра.. это… начальство, мучали монахов всех, вот.
(00:30:00) Потом монахов брали в армию. Вот наши куженкинские говорили даже: в Выползове какие-то два монаха в армию взяты, но они говорят: «Мы отслужим то, что положено, и обратно в монастырь пойдем. Так офицер, там где на квартире жил, говорит: «Куда… что ни задай, какое задание ни пошли, все аккуратно-честно выполняли, все… дисциплинированные были, все». Вот, монахи, даже в армии были вот такие случаи. А между прочим, тут я когда приехала, Павел после армии вот сюда он ходил в церковь, вот уже Кирийчук был отец Василий, и вот он ходил в храм там и все. И вот я жалею, что… стоят Всенощную и вдруг «топ-топ-топ» - идут четыре солдата с нашего Красного городка, было это… срочники, наверное. Четыре: два высоких, два маленьких. Они все вот так стеной, вот так у каждого шапка на руке, и вот они стеной шаг шагнут вместе, как строевой, но все вместе: левой все, потом все правой, туда вперед, вот так протопали, прошли, постояли, помолились. Поклонились вместе. Как вот едино целое. Я прям стою, Господи, чуть не плачу, Господи, помилуй. Это, наверное, с Красного городка, или монахи они, вот тоже служили, там это Выползово, говорили, а это вот здесь в зеленой форме в этой в солдатской. И у одного эта шапка… уже была шапка это какая-то теплая, зимняя, по-моему. И у одного с руки упала шапка, он наклонился, поднял опять. Так они обратно задом отступали, вот так это, как помолились-поклонились, и потом вот так задом все. Раз – подтянут ногу, потом эту вот так. Так стеной неразъединенные, и потом развернулись на выход, бабушки тут у выхода: «Ой, миленькие, хорошенькие», они уже развернулись на выход в притвор, и я тут как раз в конце стояла, я говорю: «Ай Павел не видел, как это».
(00:33:20) А он это…папа ему дал в армию крестик, а он там его бросил. Я говорю: «Что ж ты от страху бросил? Взял бы за щеку» - в бане раздеваются, а он говорит: «Там накидано крестиков полно». Так вот я говорю: «Зачем и ты туда положил крестик, папа тебе дал?» - так и пробыл два года в армии без креста. Ну вот он приехал потом на побывку перед демобилизацией, его отпустили на побывку, тощий - ой. А поехал пухленький такой, поехал, а приехал загорелый, нос рубильником торчит, глаза куда-то туда ввалены, тут зубы обтянуты, губы тонкие, зубы... «Павел, это ты?» - «А кто ж еще!». Господи, не узнать. У него вообще румянец… у батюшки был на щеках, и у Павла румянец тут выступал, так вот от загара там не видно, приехал, так он две недели, как раз Троица была, тут и грибы, и рыбачил, так он каждый день как наливался! За две недели он отдохнул, поправился, такой вот симпатичный опять стал, как вот... Ой, я удивилась, как это действует на молодежь. И поправился. И похудеть. Вот он и говорит, что там сын председателя колхоза был толстый взят в армию, так я, говорит, через год его встретил, не узнал: похудевший совершенно. Так я говорю: вот, сын председателя колхоза, говорит, был такой же, как я, толстый, а был худой через год. (Аягус, аягус…(?))
(00:35:12) Так вот как бы открыть бы, посмотреть… что службы нету, придут, приедут на автобусе днем. Утром, я говорю, была служба, допустим, даже если в воскресенье, ну кончилась и все закрыто. «Ой, как бы открыть, посмотреть все», ну вот я как открою им, как начну рассказывать – «Ой, да вы гид настоящий!», а я все про эту историю, как вот церковь стоит, вот она вся снаружи в осколочках, от снарядов все это разрывался и справа, и слева, и с южной там, и с северной стороны, и перелет был этот сюда на восток, а вот западный не разорвавшийся снаряд мы уже отдавали военкомату, там приезжали, какие ремонты делались, там все, и какие что чего, какие достопримечательности, все им рассказала… ой-ой-ой, все хорошо. Я уже… как вторая родина, 35 лет мы пробыли.. сюда приедешь, чуть-чуть-чуть, а сама опять туда.
(00:36:15) ДМ: Дал Господь талант – писали бы мемуары
(00:36:17) ОБ: А?
(00:36:18) ДМ: Писали бы мемуары, нам бы меньше работы было, мы б читали
(00:36:22) ОБ: Я диктовать буду, а вы пишите.
(00:36:27) ДМ: Ну так вот давайте. Теперь мы поправляем статьи: пишут статьи, говорит, а мы: тут неправильно написано
(00:36:31) ОБ: Вот газету принесли мне, слушайте, я просила-просила-просила… я говорю: откуда это знают? Ко мне не приходили, меня не спрашивали
(00:36:44) Ж2: Какую газету?
(00:36:45) ДМ: А ваша вышневолоцкая газета?
(00:36:46) Ж2: А это эта…
(00:36:48) ОБ: Церковная.. православная газета, вот
(00:36:48) Ж2: Православная газета?
(00:36:49) ДМ: Да-да-да
(00:36:52) Ж2: Я сегодня вам забыла принести свежую
(00:36:55) ОБ: Так вот говорят… год тому назад…
(00:36:57) ДМ: И там статья про ее отца
(00:37:00) ОБ: Какой… какая?
(00:37:00) ДМ: 13-ая страница
(00:37:01) ОБ: Какая дата? Год тому назад…
(00:37:03) ДМ: Страница тринадцать. Какой год тому назад? Это свежая газета
(00:37:07) ОБ: Нет…
(00:37:07) ДМ: Не свежая?
(00:37:07) ОБ: Нет, нет… Не свежая
(00:37:12) Ж2: Здрасте, Ольга Борисовна, 2012, июль-август
(00:37:15) ДМ: Это свежая газета
(00:37:17) ОБ: Июль-август? А я думала, прошлогодняя
(00:37:18) ДМ: «Вышневолоцкая Голгофа», страница 13
(00:37:21) ОБ: «Голгофа Вышневолоцкая»
(00:37:26) ДМ: И вот критикует автора, говорит, что…
(00:37:27) ОБ: Вот Оля была вчера, его не было, я говорю: «Оля, читай». Оля читает, я говорю: «Что ж это меня-то не спросили?» Тут половина неправильно, у папы моего отчество не то
(00:37:39) ДМ: Фотография, карточка папы
(00:37:41) ОБ: Вот это раскопали. Это Светлана Николаевна напечатала.
(00:37:46) ДМ: Да?
(00:37:48) ОБ: Откуда карточку-то взяли? Ивлев-то мне не знаком
(00:37:54) ДМ: Наверное, с кладбища, скорее всего
(00:37:56) Ж2: Денис Ивлев, Москва
(00:37:56) ОБ: Ну он теперь в Москву уехал, он фельдшерскую кончил. Он там в этом спасателем работает
(00:38:05) ДМ: На скорой помощи работает
(00:38:05) ОБ: … писал еще в эту газету статейки разные, писал о своем приходе, он сын священника, и где вот папа священником, он на том приходе писал несколько статей. Я зрячая читала. А это вдруг говорят Ивлев. Я говорю, а что ж он ко мне не обращался. По-моему, тут Светлана Николаевна давала ему.
(00:38:30) ДМ: Не знаю
(00:38:31) Ж2: Ольга Борисовна, эту газету верстала моя Юля
(00:38:34) ДМ: Да?
(00:38:35) ОБ: Да, она работает в типографии
(00:38:36) Ж2: И она вот эту газету верстала, даже домой брала, читала, говорит: «Мама, у меня уже голова…» Теперь я… Вот она мне начала про это…
(00:38:43) ОБ: Так она вот эту статью вам читала?
(00:38:46) Ж2: Нет, она не.. она сама ее читала, они верстают, проверяют каждое слово, вот
(00:38:50) ОБ: Так тут много неправильно!
(00:38:52) Ж2: Ну она не… она проверяет только грамотность.
(00:38:54) ОБ: Ну я знаю, знаю, понятно
(00:38:56) Ж2: А не то, что там этот Ивлев…
(00:38:56) ОБ: А что ж этот Ивлев так: «Предположительно, игумен Никон Белокобыльский…». Во-первых, он не игумен, а этот…
(00:39:04) ДМ: Архимандрит
(00:39:05) ОБ: Архимандрит Белокобыльский, украинец, был он в Федове, тут написано, Федов, что предположительно он тут где-то захоронен на старом кладбище, потом перехоронен на другое место, вот отец Леонид Орнадский может быть рядом с ним, ну Орнадского упоминали, вот он тут… ну вот немножечко путаница такая, потом Платонов где-то там пропал
(00:39:30) ДМ: Давайте мы сейчас с вами запишем правильно
(00:39:33) ОБ: Вот вы же адрес Россошь (?)… адрес я вам дала. Ну вот как-то сыро, сыро они собрали…
(00:39:38) ДМ: Ольга Борисовна, мы сейчас…
(00:39:39) ОБ: Половина неправильно
(00:39:41) ДМ: Мы сейчас с вами запишем коррекцию к этой статье
(00:39:43) ОБ: … оттого, что не хватает даже вот..
Если это про этих... ну это вообще-то «Голгофа» - это как бы закрытие храма, касающееся закрытия, а которые батюшки раньше арестованы, тут даже не упоминается, а мне вот хочется отца Андрея Житникова чтобы записали
(00:40:04) ДМ: Татьяна пишет статью, Татьяна пишет статью
(00:40:07) ОБ: Татьяна пишет?
(00:40:08) ДМ: Татьяна пишет, дайте ей материалы, она вам напишет
(00:40:12) ОБ: Татьяна пусть напечатает про Ольгу Сергеевну! Она собирала приходила, я диктовала-диктовала, до сих пор - напечатала она? Спросили – сказала она вам?
(00:40:24) ДМ: Не сказала
(00:40:26) ОБ: Я говорю: напечатайте, мне газету дадите про матушку Олимпиаду Герасимову
(00:40:33) ДМ: Напечатаем
(00:40:33) ОБ: Ну вот. Светочка погибла там, где-то в Оптину Пустынь не доехала, но та больной человек
(00:40:43) ДМ: Это все делается в отпуск и в свободное время, нам же деньги за это не платят, мы ж еще работать должны где-то и что-то еще делать, в свободное время приехали
(00:40:52) ОБ: Ох, ну ладно, накричала, голова закружилась…
(00:40:54) ДМ: Все медленно получается
(00:40:54) Ж2: Все, Ольга Борисовна, не нервничайте, вам противопоказано
(00:40:56) ОБ:  Ой ну спасибо вашей Юлечке.
(00:41:00) Ж2: Юлечка тут не при чем, она только верстала
(00:41:01) ОБ:  У вас такая газетка есть?
(00:41:05) Ж2: Да-да-да, я ее еще не смотрела, она мне только вчера ее принесла
(00:41:11) ОБ: Я считала, прошлогодняя какая-то
(00:41:14) ДМ: Копия
(00:41:15) ОБ: Так кто ее сделал-то?
(00:41:15) ДМ: Я сделал
(00:41:17) ОБ: Это вы уже сделали? А мои где? Там, у меня?
(00:41:21) ДМ: Матушка, все, что я делаю, все отдаю
(00:41:24) ОБ: А это уже ваши?
(00:41:26) ДМ: Да. Это, значит, Иоанн Федорович Малышев, да?
(00:41:33) ОБ: Я не знаю, что-то тут не похоже на него, надо почитать.
(00:41:39) ДМ: 1862 год, января 1-го дня. Записная книжка, ИФМ – Иван Федорович Малышев. Я хотел бы вместе просто пройти по ней и составить дерево, ваше дерево генеалогическое. Давайте я буду читать, а вы будете комментировать, хорошо?
(00:42:04) ОБ: Это что-то не то..
(00:42:06) ДМ: Это дальше Мухина
(00:42:08) ОБ: Я знаю, что у него Малышев… Мухина, а тут Мухина, это по маме. Это вот дедушкины, а тут Мухины… Ну ладно, разбирайтесь
(00:42:20) ДМ: Я хочу просто…
(00:42:22) ОБ: Какой-то пожелтелый
(00:42:24) ДМ: … с вашими комментариями хотел сделать дерево
(00:42:29) ОБ: Комментариями? Там вон записано, когда родились дети и когда умирали ихние дети. Больше ничего. Там одна только… написано, что зима была без снега, ездили на колесах, снег выпал только в феврале, пролежал две недели и опять растаял
…Алексей Иваныч, что он умер, Иван Федорович, его отец. Там тоже было записано, я помню. Когда умер, я уж не помню. На могиле там памятник
(00:43:04) ДМ: Посмотрите, вот дерево ваше, я хочу дополнить это дерево по книжке Ивана Федоровича Малышева. Вот дерево
(00:43:13) ОБ: О Господи. Вы мне показывали это, так я же не вижу ничего, пусть мои уже зрячие дети видят, я уже все.
(00:43:20) ДМ: Так мы его с вами составим его для детей
(00:43:24) ОБ: Ну вот там с чего начинается?
(00:43:26) ДМ: Начинается с Федора, вот Федор Малышев, вот здесь. Вот Иван Федорович Малышев, его жена Нечаева Екатерина Петровна. Вот его сын Малышев Алексей Иваныч. Вот в этой книжке написано: 1866 год, июля 1-го дня родилась дочь Ольга. 1870-го года, октября 4-го… в 6-7 утра скончалась дочь Ольга, жила 4 года 4 месяца. Иван Малышев
(00:44:10) ОБ: Ну вот эта могила.. там похоронен
(00:44:10) ДМ: То есть это писал Иван Малышев, да? То есть это его дочь, Ивана Малышева?
(00:44:13) ОБ: Да-да-да
(00:44:15) ДМ: Давайте запишем дочку
(00:44:19) ОБ: Там, наверное, они жили, а потом вот уже.. это они отжили там, видать
(00:44:26) ДМ: Т.е. жили в деревянном доме, это его дом, на (?) улице, и там же родилась его дочка Ольга?
(00:44:35) ОБ: Да. Наверное, все там родились. И дедушка уже, видно, в силу вошел, что перепокупал каменный дом этот
(00:44:45) ДМ: И дедушка родился там?
(00:44:45) ОБ: Все-все-все. Не говорили, что куда-то переезжали с места на место, не было такого, не говорили. Раньше люди жили на одних местах, ремонтировали дома
(00:45:00) ДМ: Значит, Вышний Волочек. Волочек.
(00:45:15) ОБ: Я-то газеты-то собирала-собирала, а че-то вот это (?) я, видимо, прозевала. У них тысяча восемьсот какого-то девяносто шестого года учет, статистику печатали тут. А я не с самого начала поймала, а потом тоже не знаю конец. Ну в общем, эти улицы они вот больше продольные – там, эта (?)-кова, Московская там, вот, (?)-цкая. Не знаю, дома какие, не знаю. Они обращались, вот артисты. Я по субботам по первой программе слушала утром, что вот некоторые артисты обращались в архивы, ну им помогали, способствовали… по линии отца, по линии матери. Интересно, вот эта Ольга…
(00:46:20) ДМ: Вы считаете, что бесполезное занятие – генеалогия?
(00:46:24) ОБ: Нет, очень интересное
(00:46:26) ДМ: А у вас?
(00:46:28) ОБ: Так вот им способствовали многие, артистам, им помогали очень и архивные работники, там и все. И потом они объезжали все. Этот артист… как его… фамилия-то армянская.. Стали, в общем… Марья Ивановна Михайлова ездила, все. Там умирал этот склерозный уже был этот Белокобыльский, архимандрит Никон, склерозник тоже
(00:47:00) ДМ: Марья Николаевна ездила к нему в Лавру?
(00:47:01) ОБ: Марья Ивановна Михайлова ездила
(00:47:04) ДМ: А кто это такая?
(00:47:06) ОБ: Ну она у нас псаломщица, уставщица, вот спросите отца Василия Кирийчука. Он ее посылал, когда тут переделывали, в Патриархии все пересматривали уставы, все на все месяцы, какие службы, как вот она работала вроде не то бы октябрь-ноябрь, не то ноябрь-декабрь, два месяца она в Москве там работала самой уставщицей знающей, туда были посланы, Кирийчук ее послал, что... а матушка его, Кирийчука, покойная Любушка была, Любовь, (?) когда она умерла, то она говорит: «Вот эта Марья Ивановна была ходячий Типикон». Типикон – это устав всех церковных служб, Типикон называется. По Типикону все службы строятся. Она говорит, Марья Ивановна была ходячий Типикон, я это запомнила, удивилась, никакие батюшки ничего такого не говорили, а вот матушка отца Кирийчука сказала, отца Василия. Вот тут вверху груди что-то…
(00:48:26) ДМ: Скарлатиной болели?
(00:48:29) ОБ: Да, а потом в 6 лет дифтеритом тоже тяжело болела тоже. Глаза открываю, а мама стоит у кровати, смотрит на меня, я.. температура высокая. Два раза вот это пережила. А Модест в легкой форме переболел, мы лежали двое, а меня папа снес на спине, вот так я держалась за шею, вот он меня так нес на спине весной, чтобы мне сыворотку в ляжку вкатили, потому что я уже болела дифтеритом, но тяжело. Чтобы мне облегчить, эту  сыворотку надо. Вот и Коленька болел, тоже сыворотку, но мы его в больницу не отдали, мы его с Марьей Николаевной выходили.
Куда нам прикажут, бедных с праздником поздравить.
(00:49:28) ДМ: Это Екатерина Петровна?
(00:49:29) ОБ: Да-да-да, про нее говорили, добрая была. Вот это (?) я слышала еще
(00:49:37) ДМ: Екатерина Петровна – это была бабушка вашего…
(00:49:40) ОБ: Дедушки-купца мама, Алексея Иваныча. Ну, Иван Федоровича супруга-то, Нечаева.
(00:49:51) ДМ: Ваша прабабушка?
(00:49:51) ОБ: Да, прабабушка
(00:49:57) ДМ: А благотворительностью занималась только прабабушка, или дедушка тоже занимался? Прадедушка?
(00:50:00) ОБ: Ох, не знаю. Дедушка там занимался делами, они ж домохозяйки были, хозяйки
(00:50:09) ДМ: Это к празднику посылали…?
(00:50:10) ОБ: Посылала – да, вот корзину бельевую плетеную наложить, чтобы гостинцы и записочки по адресам, кому сколько чего дать
(00:50:23) ДМ: А она знала всех бедных людей или просто..?
(00:50:25) ОБ: Ну я не знаю, кого сколько она знала, но вот она все-таки помогала людям бедным-то. Ну и у дедушки, как видите, мама уже была, и тетя Валя приходила. Уже они смирились, после революции приходил какой-то дяденька, пил чаи, угощался и говорил: зачем вчерашними пирогами угощают. Тетя Валя рассказывала. Она много рассказывала, а Модест вот забыл, не записал на магнитофон, много рассказывала
(00:51:00) ДМ: Тетя Валя рассказывала про Екатерину Петровну?
(00:51:02) ОБ:  Нет, уже, теперь, после революции! Я (?) она ж в четвертом скончалась, но это же когда мама уже была. Мама ее тоже не (…?). Мама родилась только в четвертом году, у Марьи Николаевны старший сын родился в четвертом году, т.е. нет, не родилась… че я путаю…. или не путаю, не знаю. Ну да, не путаю, не путаю. Тетя Валя десятого рождения, а мама четвертого, шесть лет. Дядя Саша еще на семь лет старше, вот у них дети как: семь лет мама родилась после отца, потом шесть лет тетя Валя после мамы родилась (?)
(00:51:50) ДМ: А вам про нее, бабушку Екатерину Петровну (?), рассказывали уже…?
(00:51:56) ОБ: Да, кто-то из жителей уже. Может, монашки рассказывали, я не знаю, не помню я.
(00:52:03) ДМ: Т.е. хорошо помнили ее?
(00:52:05) ОБ: Вот всех хорошо помнили, и прабабушку Екатерину Петровну Малышеву  хорошо помнили, и про эту.. папу хорошо помнили, как он был председатель профсоюза кинофотоработников, помогал всем этим, и маму хорошо помнили, они же учительница ликбеза была. Вот, приводят мальчишку в дом, шантрапишку. Садится за машинку, шьет ему пальто. Мальчишке четыре года, а он тут на голове ходил. (…?) «Воспитанный мальчик, да как же такое!» Пришел в дом и у нас тут на головах ходит. Вот, а он кувыркается, прыгает, бегает, а мама ему пальтишко шьет. А она их учила, этих мамаш-папаш ликбез – ликвидация безграмотности, вот.
(00:53:06) ДМ: И приводила детей к себе домой..?
(00:53:06) ОБ: Привела, вот, обшивала мальчика. Помню, был случай. А потом этого мальчика я увидела на суде, его осудили за воровство. Чуть не плакала сидела, тогда судили мою эту… с которой я фельдшерскую кончала, Лиду Никифорову, она там справку ложную написала своей соседке, прогуляла та швейник (?), «напиши справку, что я освобождена по болезни». Лида написала, а у нее такой почерк, что ни с кем ни с путаешь этот почерк, ну а подписалась там.. бланки вот в поликлинике взяла, а эта соседка попросила. Я бы, например, не брала бланков никаких, ничего не писала никому. Ну вот. А потом это та лично попросила, та девчонка, она опять так ей удружила справку в больнице, чтобы не судили: за прогул судили, увольняли, пятый-десятый, двадцатый-сороковой…
(00:54:15) ДМ: Это кто справку выписал такую?
(00:54:17) ОБ: Ну вот моя, с которой я сидела за одной партой в фельдшерской, она работала фельдшером, а девчонка-соседка прогуляла, она справку из поликлиники. А потом комиссия, пришла ревизия: ага, а что это у вас один раз, второй раз почерк одинаковый, ну вот. Вызвали ту девчонку: что это, кто вам писал? Кто вам справку давал? Справились, что нет такой, а бланк поликлиники настоящий. Она призналась, что соседка писала. Ну вот. Вызвали ее, а та ни сном, ни духом. Вызвали в кабинет милиции, дали там ей какой-то текст, ну как в кино этого… вора-то. Дал текст этот милиционер-то, играл сыщик этот… Ой, Господи… певец-то.. Владимир этот.. играл там  в кино такой…
(00:55:30) ДМ: А кто такой Иван Петрович Нечаев? Тут написано: 1895го года, 11 августа скончался в 7 часов вечера Иван Петрович Нечаев. Кто такой Иван Петрович Нечаев? Это отец Екатерины Петровны, видимо? Нет, это брат, видимо, - Петрович, видимо, это брат
(00:55:54) ОБ: Еще был, видимо, Яков, брат, потому что по… дедушкин двоюродный брат, папин двоюродный дядька, а дедушки вот, Алексея Иваныча Малышева, двоюродный брат был Сергей Яковлевич Нечаев, на Вышневолоцкой, мы там ходили, Нечаев Сергей Яковлевич, а эта Екатерина Петровна... а он Нечаев, значит, я тоже считала, вот Екатерины Петровны брат Яков. Сергей Яковлевич Нечаев, это значит, двоюродные они братья были с дедушкой, я уж сама вывела, этот вывод сделала. А этот значит еще третий был, этот уже, Иван Петрович. Этого не поминаю, я не знаю
(00:56:42) ДМ: А кто был отец Екатерины Петровны Нечаевой? Как его звали?
(00:56:49) ОБ: Никаких сведений не знаю
(00:56:50) ДМ: Не понятно, да?
(00:56:52) ОБ: Иван Федорович – это..
(00:56:55) ДМ: Петр-то его звали, скорее всего, я так понимаю. Видимо, Нечаев Петр
(00:57:04) ОБ: Наверное, Екатерина Петровна.. Кто он был, я не знаю, Петр-то он Петр: Екатерина Петровна Малышева.. А Иван Федорович Малышев – кто Федор Малышев? Тоже, это уже сокрыто с годами, кем они были – не знаю
(00:57:20) ДМ: Они были из Волочка?
(00:57:20) ОБ: Да, они здесь. Нечаевы – это вот на той улице жили, где проспект Советов и Московская. Там живут.. я говорю, купила газету тысяче.. наш вот сейчас уже здесь живя, стали печатать вдруг в этой нашей вышневолоцкой газете, печатать статистику 1896 года, учет домов, кому дома эти принадлежали. Но я начало прозевала – вот эти купеческие дома я нигде.. видимо, уже начали с купеческих, их нету, а вот Московская улица и Нечаев – Боже мой, Нечаев! Этот Житников – два дома священника, отца Андрея, вот я узнала. Где-то у меня хранятся эти газеты, а вот про Житникова ничего сегодня в этой вот нет. Так без вести пропал батюшка, наверное, расстреляли, не вернулся. Вот которые возвращались, вот Никон вернулся, наш батюшка, Николай Николаевич вернулся, (..?) даже вот третий раз расстрел ему и заменили десятью годами, через два года вышел, у кого какая судьба.
Ну вот этот Житников отец Андрей – это я прямо вот сидела с ним на поминках рядом. Он вдовец, двух батюшек посадили с матушками, а потом: «Ббатюшка, а у вас матушки нет»? А он меня девчонкой (?): «Ну садись рядом со мной, будешь моей матушкой». Дядя Саша только приходил, газеты брал, у самого четыре дочки и жена тоже умерла в 43-ем
(00:59:14) ДМ: Значит, троим вы все-таки были нужны: Марье Николаевне, отцу Никону Воробьеву и Ольге Сергеевне, монахине Олимпиаде?
(00:59:21) ОБ: Да, эти трое нас всю войну защищали, ну и похлопотали там, ну вот… Леокадия Ивановна, Леокадия Ивановна там недалеко жила. ну вот она: «Придитие, картошки я вам там продам, турнепсу» – коза у нее была. Я пошла, вот она на весах там вешает, на гирях все чего-то там. Картошка мелкая, плохая, деньги заплатила, ну ладно. Потом турнепсу навешает, на санках привезла или на тачке как-то раз привезла. Она что разрежет – там все внутри черное, что разрежет – все. Попробуй вот этот турнепс – он разломанный там, разрощенный, выскабливать
(01:00:02) ДМ: Это кто такая?
(01:00:02) ОБ: Это вот такая благодетельница нашлась Леокадия Ивановна, тоже какая-то она эстонка, что ли. Дочка в Москве училась, война была, она в институте. Леокадия Ивановна очередной ее визит к нам, чего такое, а я тащу помойки (?) прям к ней навстречу, чего-то я настирала-намыла, все ведро с помоек прям (?), на улице помою, вынесла, иду обратно, а она пулей от Марьи Николаевны вылетает, на меня так сердито взглянула, мимо меня пролетела моментально. Я у Марьи Николаевны не стала спрашивать ничего, не стала говорить, больше ее никогда не было у нас
(01:00:44) ДМ: Это за то, что вы посоветовали вместо Марьи Николаевны (?) офицеров пустить?
(01:00:47) ОБ: Ну я Марье Николаевне все сказала, говорю: всяко нам сует, сиротам. «Ой, бедные сироты, ой, бедные сироты!» А сама всякую гадость, только лишь бы продать, зачем? Я лучше на рынке пойду куплю, там может лучше.
(01:01:01) ДМ: Это за то, что она посоветовала прогнать (..?)
(01:01:04) ОБ: Ну вот а потом чего она, пусть своим детям... что она вас эксплуатирует, сирот. Ты лучше бы офицеров пустила бы, тебе за квартиру бы деньги бы платили, ну вот, офицеров пусти, а ее прочь. Что ты ее обстирываешь? Марья Николаевна стирала носовые платочки в тазике себе, и чулочки свои стирала, остальное я стирала, конечно. И в баню придем утром, она не может, сердечница, мы в холодную баню. Утром рано чайку она выпьет и пошли, чтоб после обеда тяжело, ну вот. «Марья Николаевна, куриная кожа, холодная баня!» Умылся горячей водой, в лавке вымоюсь, тазы… волосы у меня, это все. Вот я ее всю намывала, всю вымою, ребра все: «Марья Николаевночка, какая же вы худенькая, кожа да кости, что же вы так?» Я ее намою мочалкой, намою, ну вот. Она: «Ладно, не плачь, были бы кости, мясо нарастет».
(01:02:08) ДМ: Худенькая была?
(01:02:09) ОБ: Ну в войну голодные, что там с хряпа, этой крапивой питались да лебедой, вот этой хряпы… где капустную хряпу выменяли вон на бочку капустную хряпы этой и свекольной. А вот витамины там! Там витамины, надо и сейчас этой хряпой питаться
(01:02:34) ДМ: Это точно
(01:02:35) ОБ: И желудок у меня больной прошел
= = =