пятница, 8 февраля 2013 г.

В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-04



В02 - ИЮЛЬ 2012 - ВВ-04

(00.01)ОБ: У меня в альбоме снимали это?
(00.03)М: Наверное, я сейчас не помню уже.
(00.05)ОБ: У меня же это, у кого ж ещё. Ну, и у Модеста, у Вали такие вот, вот, ну, по-моему, вот, что снималися вместе Лида, Модест и я, и ребятки сидели. А потом их отдельно, или вперёд их отдельно, потом вместе. Одновременно, в то же время снимали здесь в Волочке. Отец Борис не пошёл. Модест приехал, и он – где Валя? Вот я думаю, Маша-то всё-таки была, она, в этом же году и Валя родился. Вот это я чего-то не знаю, не помню. Думала-думала, так и не придумала. Это вот платьице Лида привезла в подарок Маше маленькой с Питера, хорошенькое, шерстяное. Оно у меня ещё, между прочим, цело, выстирано, спрятано, слава Богу моли не съели, а то костюмчики, там всё пережрали мои, шерстяные были костюмчики.
(01.07)М: Значит, слева на право – вот это вот кто?
(01.12)ОБ: Ой, да Вы же в той  фотке уже видели.
(01.16)М: Я боюсь ошибиться, простите пожалуйста.
(01.17)ОБ: Ну, Саша, Маша, Коля-Николаша.
(01.23)М: Так, Саша.
(01.24)ОБ: Ну, он чёрненький, кругленький.
(01.27)М: Так, это Саша?
(01.28)ОБ: Малышев.
(01.29)М: Малышев.
(01.29)ОБ: Валин братец старший, который (нрзб.)
(01.33)М: Малышев, так, запятая.
(01.36)ОБ: Ну, а это…
(01.37)М: Средний?
(01.38)ОБ: Это Мария и Николай Анисимовы. А это тётя Лида, вот, с Питера-то они приехали, она это платьице в подарок привезла, красненькое, шерстяное, такое нарядное, маленькое.
(01.55)М: Это 53-й год?
(01.56)ОБ: Нет, Коля 53-й родился, в Куженкине уже жили здесь.
(02.02)М: Ну, это дата, какого примерно, снимка?
(02.05)ОБ: 55-й, 56-й год, не знаю. (Нрзб.), 54-й – Маша родилась, 55-й год, ща, 55-й. (Нрзб.)
(02.29)М: Так, это Вышний Волочок, да? Это снято…
(02.36)ОБ: Да, это – да, в Куженкине уже приехали жить, а снимали здесь, Модест приехал, снимал. А это чего тут такое?
(02.45)М: Снимал отец Модест.
(02.47)ОБ: Да. Нет, нет, нет, нет, мы в фотографию ходили.
(02.50)М: А-а.
(02.51)ОБ: Специально в фотографию ходили. Отец Борис не пошёл. Без него снимали, детишек отдельно, и потом.
(03.07)М: Фотоателье.
(03.08)ОБ: Да, да, да, снимали. Хорошо снимали. (Нрзб.) Вам там ничего не помешает, куда он там залез, кот-то, у Вас там ничего не лежит?
(03.28)М: Ничего. Значит, дата неправильная, да?
(03.31)ОБ: А чего тут написано?
(03.33)М: Ленинград, 49-й год, 1 мая.
(03.39)ОБ: 1 мая, 49-й год, Ленинград. Какой же 49-й год? Это, Господи, папа, папа умер в 49-м.
(03.59)М: Так.
(04.00)ОБ: В 50-м продали дом. Ой, в 41-ом…
(04.08)М: Так, следующий снимок.
(04.12)ОБ: (Нрзб.) Чьей рукой, кто это мог так написать? 49-й главное год.
(04.18)М: Так, вот снимок, значит.
(04.24)ОБ: Что такое там?
(04.26)М: А, может вот к этому снимку это всё?
(04.27)ОБ: Да, это.
(04.31)М: Может это, этот снимок 49-го года?
(04.31)ОБ: Ну, вот это – да. Вот это относится к этому снимку. А где это у Вас – Ленинград, 1-го мая (нрзб.). Вот к этому снимку это относится. А как это Вы так сделали? Ой, Господи помилуй. Вот, я 1-го мая поехала, Пасха была как раз, это, на Пасху ж не отпускали, а 1-го мая отпускали. Вот, я там выбрала в этот раз выходные, я работала уже. А это семинаристы.
(05.06)М: Это была Пасха?
(05.07)ОБ: Да, да, да, да. 1-го мая, 49-й год. Вот это правильно будет, 1-го мая (нрзб.) вот к этой карточке. Пошли тоже в фотоателье. Это трон – наши Вышневолоцкие, а четвёртый без правой руки – Коля Петров. Он зато подорвался там на снаряде. Ну, и он в семинарии учился, он конечно там кончил, псаломщиком где-то был. Бедненький, без правой руки, он левой рукой писал наклонно вот так вот, у него наклон в другую сторону, и стихи составлял, Коля. Модест подружился с ним.
(05.50)М: Значит вот этот снимок – с левой стороны нижний ряд.
(05.56)ОБ: Вот это вот туда относило. А то это, что-то вы путаете. А там вообще не подписано. 55-й год ребятишки там в Куженкине. Уехал Модест, вот мы пошли в фотоателье сфотографировались. А это тоже фотоателье, только Ленинград, вот.
(06.11)М: Значит, слева на право нижний ряд.
(06.15)ОБ: Нижний ряд.
(06.16)М: Отец Модест.
(06.17)ОБ: Ну, Модест, вот я, и потом Борис.
(06.20)М: Модест Малышев, запятая, Ольга Борисовна, запятая, отец Борис с правой стороны?
(06.34)ОБ: Наверное, Вы уже не узнаёте моего-то братика вот тут. А этот Анисимов, конечно, Борис Анисимов.
(06.43)М: Отец Борис, да?
(06.44)ОБ: Да, семинарист, он тощий такой был.
(06.46)М: Как тощий?
(06.49)ОБ: Да так, тощий.
(06.50)М: Какой тощий? Это тощий?
(06.52)ОБ: Тощий. А, признал. К 1-му мая он отъелся за зиму, за двоих, за троих ел семинаристом. (Нрзб.) он отъелся к 1-му маю. А приезжал – он сидел тощий, смотрели, говорили – ты чего, откуда приехал, загорелый?
(07.14)М: Так, верхний ряд.
(07.16)ОБ: А верхний – это вот Арсений Цаплин, наш тоже, Вышневолоцкий. У него это, раскулаченные родители, мельники бывшие, это. Ну, из сельской местности они выехали, здесь в Волочке жили, в казённом доме квартиру имели. Я не знаю, где они работали. Две сестры и брат был. Он с фронта, вот, это, больной был парень, но вот он узнал, что в семинарии учатся вышневолоцкие, он познакомился и тоже в семинарию поступил. Он всё за пазухой носил стихи такие духовные, молитвы, вот, целую тетрадку. Когда открыт был храм, вот он туда пришёл, познакомился. Больной он, это, с фронта списанный, у него плеврит был сильный. Ну, застуженный солдатик был, вот. Ну, он такой прямо как нежизненный был. Ну, вот и воскрес. Ну, вот и в семинарию поступил. Он женился там, девушка, рядом какой-то техникум был, и он оттуда жену взял, хорошую девушку, тоже в сельской местности. А это вот, не знаю откуда, Коля Петров, он вот без правой руки. Тоже в семинарии, ихняя группа. Этот-то не с ихней уже группы, после осенней-то Цаплин поступил. Он вышневолоцкий. После он поступил, через два года после наших. А этот-то (нрзб.), позвали его, не знаю как, вот он пришёл на Пасху, где тут мы собрались вместе.
(08.48)М: Значит, это Пасха какого, 49-го года.
(08.56)ОБ: Ну, вот это подходит.
(08.59)М: Так, место съёмки.
(09.01)ОБ: Ну, ателье какое-то, куда они там ходили, не знаю.
(09.06)М: Нет, это в Питере или в Волочке?
(09.10)ОБ: Я ж сказала, что в Питере.
(09.13)М: В Питере.
(09.14)ОБ: На Пасху приехала к ним, на каникулы. У них-то пасхальное было, они не учились. А мне только, как работать, выходной если там дали. Если дали, как по графику. Я уж не помню, как я по графику выбрала. 49-й год я уже работала. Я с 46-го кончила фельдшерскую и работала с восемнадцати лет. Мне-то, 21 год мне уже был (нрзб.)
(09.57)М: Следующий снимок датирован – Ленинград, март 51-го года.
(10.09)ОБ: Это кто туту? А, это, ну вот, я приезжала значит к Модесту там в семинарию-то, вот. Вот это воротник – это батюшка отец Никон от тулупа дал мне к зимнему пальто. Вот у меня загнуты углы туда. А, где тут я купила такой, ну, какой, где-то фетровый, фетровый был у меня, сморщенный, чего-то я расстроенная была, надутая была, сердитая. Он меня на улице где-то снимал. Это Модест сам снимал, фотоаппарат купил тот, это, прибалты-то продали какой-то аппаратик, маленькие плёночки такие. Ну, вот тут тоже он у нас как-то попал. Это какой год, говорите, там написано было?
(11.08)М: Сейчас посмотрю. Так, снимал отец Модест, когда Вы приехали в Ленинград, да? Это в Ленинграде, да?
(11.20)ОБ: Да, да, да. Модест снимал на улице где-то. Может около тёти Юли, не знаю, где я там ночевать останавливалась.
(11.35)М: А она жила на каком месте?
(11.40)ОБ: Она жила, это, га Фонтанке, против Летнего сада, через Фонтанку сюда дома, а там Летний сад, липы цветут- так такой аромат в Летнем саду. А это вот март, зимнее пальто ещё, лёд, снег.
(12.02)М: Написано – март, 51-го года, 51-го года.
(12.07)ОБ: Ну, 51-го.
(12.12)М: То есть, Вы приезжали на каникулы.
(12.15)ОБ: Ну, я работала, в пятьдесят первом-то я уже замуж-то вышла в августе, в Смоленском венчались в августе 51-го. Ну, и вот. Это может быть, знаете, я на больничном была и за сой счёт потом отпуск брала, как врач рекомендовал. У меня плеврит, воспаление лёгких было сильное. Потом поправилась. Три недели поработала – у меня осложнение, сухой плеврит. И потом, вот, меня (нрзб.) на учёт поставили, вот там верующие врачи. И Лидия Васильевна Громыко, инокиня, вон там всё это, при диспансере жила, вот. Они сами верующие. Они нас вот с Надей, верующие верующих лечили. Ну, вот и это, тогда уже дом, в 51-м уже продан был дом этот на Урицкой 67. Вот, в 50-ом году продали, папу похоронили в 49-ом, в 50-ом продали. У нас лишние деньги оставались. Вот, я как раз на больничном, а деньги были, за сой счёт врач велел поправиться. Хлористый кальций пила с молоком, (нрзб.) горечь такую (нрзб.) Ну, вот это, наверное, после болезни я. Я даже не помню, когда я болела-то. Да, в тридцатом, я через год после папиной смерти заболела, простудилась, воспалением лёгких. Как раз 1-го мая гуляли мы здесь в Волочке, я в платьице шерстяном. Чего-то так спина озябла, я так поёжилась-поёжилася, вечерком с подружками гуляла. Ну, вот, воспаление, я дома уже тяжело лежала, она мне всё банки ставила – моя Алечка, подружка школьная. Она и жила напротив. Ну, в общем я выжила, вот, работать начала, а потом плеврит получился сухой, осложнение. Ну, вот тогда я болела долго, и потом вот врач велел полечить, взять отпуск. Отпуск взять, после отпуска за свой счёт отпуск, если можно, велел питаться, как можно больше сливочного масла кушать и чёрную смороду. Вот я тогда кушала хорошо.
(14.55)М: Так, следующее – открытка.
(14.59)ОБ: Царствие небесное, папа, мама.
(15.02)М: Куда – Ярославль, Большой Волгострой, Котова…
(15.08)ОБ: Коттедж, коттедж. Три квартиры. А?
(15.13)М: Коттедж № 6, квартира 1, бэ, эр, ка…
(15.17)ОБ: Баркаев, Баркаевы
(15.19)М: Мухиной Валентине Николаевне. А кто такая?
(15.22)ОБ: Ну, а чего это, это вот мамина сестра, тётя Валя, родная была, которая ездила в эту, папе возила туда, в заключение передачи возила, два раза ездила. Самоотверженная женщина, от своей семьи.
(15.41)М: Значит, Баркаева.
(15.42)ОБ: А это – Баркаев, муж, он этот, мордва, мордва, Баркаев. А она Мухина. Ну, она с ним два раза разводилася, он выпивал, гулял по молодости. В Москве там, это, тоже, вот это – приходит на завод, вредители, уволены с завода, вредители, уволены с завода. Один раз приходит, и он в списке. Всё, с завода уволили. Куда ему деваться? Он к товарищу в Москву уехал, там товарищ устроился. И он талантливый вообще дядя Володя Баркаев был. Он, от природы он, это, художник, сам вот, как Модест, вот. Никто его особо не учил, вот. Он там копировал, писал какие-то картины в Москве и продавал там. Вот этим перебивался пока это вот гонение не прошло на этих людей. Вот всё время то на кого-то, то на одного, то на других, вот. Потом он вернулся опять к тёте Вале в эту же квартиру. Вот (нрзб.) Ярославль, опять в коттедж в этот вернулся. А так с завода инженерам давали там. Там у них сосед-еврей был инженер. Вот такой, вот у них очень планировка хорошая квартиры. Я говорю, вот, самое хорошее у них это, дом двухэтажный, и вот…
(17.06)М: Сестра мамы, да, Валентина?
(17.07)ОБ: Да. Скат, вот этот.
(17.08)М: Сестра мамы.
(17.09)ОБ: Да, сестра, Мухина. И это, вот, насквозь у них коридор.
(17.16)М: Кем она была?
(17.17)ОБ: Вот выход. Ну, она там в лаборатории работала на заводе, я не знаю. Она не кончила, он её позвал замуж. Она говорит – я не кончила, он – кончил, это, институт.
(17.31)М: Какой завод?
(17.33)ОБ: Резиновой промышленности. Ну, он в войну был под номером. А так они выпускали вот…
(17.40)М: А где находится Волгострой? Коттедж № 6, это какое место в Ярославле.
(17.44)ОБ: Это не Волгострой.
(17.45)М: Написано  - Ярославль, Большой Волгострой.
(17.48)ОБ: Бывший Волгострой.
(17.49)М: Большой Волгострой.
(17.50)ОБ: Большой? Не знаю.
(17.52)М: Так а где они жили?
(17.53)ОБ: Юдово, Ярославль.
(17.56)М: Юдово?
(17.58)ОБ: Юдово. Там, писали потом после. Юдово, Ярославль. А она и сейчас, Оля, живёт там. Звали тут. Моя сестрёнка двоюродная, её дочка, тоже Ольга.
(18.10)М: Это в сторону монастыря?
(18.13)ОБ: Толга, Толгский. Вот, Модест туда гулять ходили с Женей, с братом (нрзб.) Да, на Толгу ходили они.
(18.21)М: Далеко эта от Толгского монастыря?
(18.24)ОБ: Ну, Толгский, не знаю, но вот рядом, я-то ходила в церковь, два километра бегала, село Песочное. Село Песочное от них два километра. По полям. Село Песочное. Вот, не знаю, там это, храм летний отдельно, а зимний низко, церковь рядом. Я в зимний не была, вот, а в летний. Летний такой высокий, это, потол. Вот, и там, это, вот что чугун, эти крышки воруют на улице в эти, как они называются-то эти, водосточные, это канализация вот, крышки воруют. Там вот из такого чугуна, только квадратные вот такие плиты, выстлан весь пол в храме летнем. И он жирный такой, это, надо коврики. У них вот тут по бокам эти коврики на коленки вставать.
(19.24)М: Она ездила к отцу Вашему в ссылку?
(19.27)ОБ: Да, она ездила в Кировскую область Кольский район, возила два раза передачи. Тётя Валя. А дядя Володя был кандидатом в это, в партию. А она партийка была. Она с детства-то, в приюте-то её в комсомол заставили вступить. Мама-то не вступала в комсомол, живя в приюте пять лет, потому что она, ещё старинные воспитатели, особо не давили. Она ж младше на шесть лет, уже на неё давили, она уже вышла из приюта комсомолкой, вот. Отдельно ж они жили в приютах. Ну вот, и это, а потом уже и в партию. Это она партийка была уже там, работала на заводе. А, а дядя Володя был кандидат в партию. А потом спрашивают – кто это из тюрьмы пришёл, какой враг народа, вы пригрели в казённом помещении? Это ж казённые были тогда.
(20.29)М: Она была коммунисткой, да?
(20.31)ОБ: Да, она была партийка.
(20.32)М: Членом партии?
(20.33)ОБ: Да, да. Ну вот. Но её почему-то не выгнали, его не приняли из-за того, что, он говорит – да, из заключения, но его же освободили, он там год посидел, полтора, ну вот, он тут приехал, он уже овдовел там, – ну, объяснял. А зачем разрешил? Кто он вам? – Муж сестры. Вот.
(20.59)М: То есть к этим детям отец приехал после заключения.
(21.02)ОБ: Да, да, да. Она четыре месяца его выхаживала, папу моего. Да, потому что у нас кормить не чем было. Ой, ну и у них-то особо нечем было, но вот она это. Ой, прописывали-то как, через два дня пришли с винтовками – вон и всё. А зима, куда ж его, он идти не может. У него, скелет он, сидел на табуретке, ему больно сидеть, надо подушку было подкладывать. Скелет, как из Освенцима. Фотография где-то есть, это как из…
(21.47)М: И она его не выгнала.
(21.49)ОБ: Нет, нет, нет.
(21.50)М: А как же они его с винтовками-то?
(21.52)ОБ: Ну, вот они сидит и думает – чего же делать-то, ведь не выкинешь его. Она пошла к этому жиду к заводскому. Председатель этот, то есть это, как его, ну там в партии начальник, партиец. Она партийка. К еврею пошла – что мне делать-то? Ну, он говорит – прописывать надо идти. А кто пропишет? Разрешение на прописку-то на временную, на временное пребывание. Ну вот, а там четыре человека было, это, начальники-то паспортных столов-то в Ярославле-то. А этот еврей ей и говорит – не пропишут такой, такой и такой, лучше туда нос не показывать, а вот этот, если этот не пропишет, тоя не могу ничем Вам помочь, вот, но проситесь к такому-то только. Вот. Всё евреи знали лучше нас.
(22.52)М: Так, и?
(22.53)ОБ: Ну, вот они так и поползли. Там она замучилась пока его дотянула до Ярославля, паспортного стола. У него расстройство кишечника было. Надо ж на этой, мотание на электричке, везти его, там это всё. Ой, ну в общем доползли, пришли туда – вот идите к этому. А они сказали – нам назначено. Вот, назначено. Фамилию назвали. Ну, назначено, значит сидите, говорит, в очереди, раз он вам назначил. Ну, соврали в общем. Еврей-то сказал, что к этим бесполезно к трём, а вот если это не пропишет, то конечно тут уже всё. А так, что как будто назначено пришли. Вот он выслушал папу. Говорит – помогите. Рассказал там всё. А он кричит, ругается на всю эту, свой кабинет. Месяц, на месяц приписал.
(24.03)М: Ну вот, написано здесь – дорогая сестра Валюша и дорогой Володя.  
(24.12)ОБ: Это папа мой, наверное, пишет.
(24.14)М: Детки: Женечка, Олечка, целую вас всех.
(24.19)ОБ: Это папа, наверное, пишет.
(24.21)М: Сейчас посмотрю. Сейчас. Так – целую вас всех, желаю здоровья, Валя, если ты получишь мою открытку, очень прошу – сообщи (нрзб.)
(24.39)ОБ: Это мама, мама, мама.
(24.41)М: где мои дети.
(24.42)ОБ: Ну, это она мне открытку-то отдала, тётя Валя. (Нрзб.)
(24.25)М: Очень беспокоюсь, где они, мои дорогие. Это лучше всяких для меня посылок.
(24.51)ОБ: Ну, вот она умерла, не дождалась ответа.
(24.55)М: Прошу, напиши скорей. Я после болезни ещё дома ослаблена… ослабела (нрзб.), так и сейчас осталась (нрзб.), Волосницкое почтовое отделение, Кировский…
(25.11)ОБ: Кировская область, Кольский район, почтовое отделение Волосница, почтовый ящик 321/2.
(25.18)М: Дробь девять.
(25.19)ОБ: И потом дробь девять стал. Или сначала дробь девять, потом дробь два, не знаю.
(25.25)М: (Нрзб.)
(25.25)ОБ: Ну, если это первое дробь девять, значит потом дробь два пошло.
(25.28)М: Остаюсь, Маня.
(25.30)ОБ: Да, да, мама это. Вот одна единственная открытка. Через полгода только разрешили по одному письму написать. Вот они с папой сговорились – папа нам написал, треугольничек пришёл, а мама написала тёте Вале. Ну вот, а пока ответ пришёл, она скончалась, мама. Ой, Господи. Никак мамина открыточка. Тётя Валя потом её отдала мне, вот эту открытку. Хронический понос и цинготная водянка, вот диагноз смерти её, папа говорил. Ой, ноги, как столбы – водянка. Ну, у них у всех цинготная водянка, все ноги, как столбы, отёкшие от водянки. И Платонов вышел, это, в Котлосе, так же, с такими же ногами, хоть и туда дальше был не отправлен, Семён Фёдорович тоже с такими ж ногами из тюрьмы вышел, с цингой, с ногами с распухшими. А там жена приняла, и передачи давали ему так же, потому что они все туда уехали. Вот, (нрзб.) Софья Харитоновна уехала. А там Надежда Захаровна, хозяйка этого дома, она хирург, врач, там работала, и встретились. И, вот, когда он вышел из заключения. Надежда Захаровна его лечила, выправляла всё. Он говорит – Надежда Захаровна заботилась. Сгоняли цингу как могли. Вот, он и (нрзб.) стал. В Верочку НКВДэшник влюбился, вот, его перевели, НКВДэшника этого, в Россошь в Ивановской области, они все переехали туда с доченькой . Платонов. А ему врали, врали тоже, что как папка бухгалтером работал, там растрата, вот его и посадили, вот (нрзб.)
(27.39)М: Так. Открытка. Что это такое?
(27.48)ОБ: Чего? Какая открытка?
(27.50)М: Ну, посмотрите на неё. Написано – Гельпель, Иисус Христос.
(27.55)ОБ: А, это Спаситель, «Моление о чаше». Ну, это, в это: снимали, это было в картонной такой этой рамочке, как в киоте, такой он, как замшевый, вот, в картонной рамочке. Висел над кроватью. Это, на ночь мы чего-то молились на эту иконочку, как иконочка была, без стекла, без всего, в рамочке Спаситель.
(28.28)М: В картонной рамке, да?
(28.30)ОБ: Да, она в такой, как коробочка, как коробочка была красненькая, бордовая что ль, как плюшевая всё-равно. Ну, картонная.
(28.44)М: Так, значит, молились…
(28.49)ОБ: Над кроватью висела, на … встык перегородка и бревенчатая стена, и вот на уголочке висела над кроватью в головах.
(29.00)М: В какой комнате, где это было?
(29.02)ОБ: А от там, наверху. У нас как войдёшь наверх-то, там кровать налево, направо лежанка, это, было, стояк, и прямо там ещё кровать, и дальше в рукавах…
(29.13)М: Это Вышний Волочок, улица Бескерева?
(26.15)ОБ: Да, в мезонине, да, вот, наверху в мезонине. Там комод хороший в углу был налево икон, там Иоанн Богослов, вот этот, который Модесту отдала эта.
(29.27)М: Это Урицкого 67?
(29.28)ОБ: Да, всё это, да, там было. Ну, потом она картоночка, тоже сломалась, сожгли её, а это…
(29.36)М: Какой это год?
(29.37)ОБ: Ну, всё время она у нас там висела, пока мы там жили.
(29.41)М: Так вы ж в мезонине-то жили, кода вас выгнали туда в мезонин?
(29.45)ОБ: Ну, в мезонине мы всё время жили с родителями, там кровати, там спальня была, и папин этот, направо, уголок был, кабинет как бы.
(29.54)М: А, то есть это висело и когда пап там жил тоже?
(29.57)ОБ: Ну, конечно, всё время висело.
(29.59)М: А (нрзб.) откуда пришла иконочка-то?
(30.03)ОБ: Ну, я не знаю кто даже её сделал. Открытка без стекла, без всего. Открыточка. Где её соорудили? Картонка уж разломалася. Мы переезжали уже на Московскую, так уже это, сожгли, наверное, эту картонку, коробочку.
(30.25)М: Так, а потом она с вами поехала куда?
(30.30)ОБ: Она тут где-то у меня лежала. Я даже искала, думаю – куда она потерялась? Она просто была в альбоме с открытками с другими, в старом альбоме. Я вот выкопала сейчас её, вот, поставила на этажерку. А, вот, Вы говорили, а я вот даже взяла Вам и показала, принесла. (Нрзб.)
(30.57)М: (Нрзб.), «Моление о чаше».
(31.00)ОБ: Да.
(31.11)М: Вот. Следующий снимок. Вот. Это вы двое. Я так понимаю, что это отец Модест, а это Вы.
(31.29)ОБ: А, да, это почти последний снимок. Тут даже были у него на коленках дырочки, у Модеста, заретушированы.
(31.38)М: Сейчас проверим.
(31.39)ОБ: Вот, нет у него, по-моему.
(31.40)М: Вот дырочки.
(31.42)ОБ: Дырочки есть?
(31.43)М: Есть.
(31.43)ОБ: Вот, ну, их потом… Это вот мы, это было тут как раз погреб, вот это хорошая дверь была у сарая.
(31.52)М: Это там, Урицкого 67, да?
(31.54)ОБ: Так вот, его растрелили, оказывается, на дрова. Я говорю – куда, на дачу продали этот сарай? Это вот как раз, это, был погреб тут. Хорошая дверь и хорошие перед дверью досочки набиты. А дальше курятник, а дальше коровник, а с той стороны по длине всего сарая был, это, каретник, там два коня и повозка стояли. И там окно, и тут окно с коровника, и окно это, где лошади стояли, в огород, что навоз-то выкидывать туда, в огород.
(32.34)М: Это Урицкого 67?
(32.35)ОБ: Да, да, да, да. Вот, я ходила сейчас, там уже ничего нету у них.
(32.40)М: Это вы около дверей чего? Вот это дверь чего?
(32.45)ОБ: Ну, это был этот, погреб там двойной был, это, опилками засыпан, новый, но ничего уже, он сделал дедушка, его обобрали, так он уже без пользы стоял.
(32.58)М: Значит, Модест…
(32.59)ОБ: Прямо, как кладовая была (нрзб.)
(33.00)М: и ОБ. Так, Модест и Вы.
(33.03)ОБ: Да, да, да, это вот это, когда это.
(33.07)М: Какой это год?
(33.09)ОБ: Я даже не знаю. Ну, вот, перед войной.
(33.16)М: Перед войной, да?
(33.17)ОБ: Да, перед войной.
(33.19)М: Сколько Вам лет?
(33.21)ОБ: Не знаю, может 11-12, не знаю.
(33.23)М: Это Вам, да?
(33.24)ОБ: Да, а Модесту, значит, если, 10 или 9, или 10 лет ему. Все зимние – я январская, он декабрьский, а это – лето.
(33.37)М: А Модест 9-10 лет, да?
(33.40)ОБ: Да, так вот оно. Это мама сама всё шила нам – штанишки и рубашечку.
(33.46)М: А кто снимал?
(33.47)ОБ: Папа. Аппарат отобрали, был хороший аппарат очень, это, складной такой, на тре… Ну, аппарат отобрали, а тренога осталася. Мазурики, как они, как они будут снимать, если надо его привинчивать было на треногу.
(34.05)М: Снимал папа.
(34.07)ОБ: А он складывался, вот как ваш, это, теперь, книжечка. Весь, гармошечка складывалась, а туда два этих, закладывалося, тонкий металл чёрный. Всё это, даже звуки помню, выдвигалося там, что это, складывалось, папа привинчивал, на треножку прилаживал. Ой. Хороший фотоаппарат. Где это, наверное, из Риги.
(34.36)М: Это папа работал ещё бухгалтером?
(34.40)ОБ: Ну, фотоаппарат, как я помню, всё время у нас был этот, любительский, папа снимал и когда и киномехаником, и когда и бухгалтером, и пока, вот, не арестовали и не отобрали. Они в 41-ом отобрали. Вот, всё захапали. Это папа фотографировал (нрзб.).
(35.08)М: Кстати.
(35.09)ОБ: Я говорю – чего ж он Варю не отфотографировал с Полиной.
(35.16)М: Вопрос. Значит, дверь погреба. Вот этот погреб, он где находился?
(35.22)ОБ: Ну, вот, он, сарай, большущий сарай, наверху крыша железная, сеновал, большой-большой сарай был.
(35.31)М: Под ним погреб, да?
(35.32)ОБ: Да не под ним, а в нём, там двойной, мы его весь новый распилили на дрова, сожгли внутри. Опилками засыпанные, там ещё откроешь – там прихожая, как прибайник, и там, как, словно в баню можно входить. Но там лёд закладывался. Забивался лёд, а стой стороны труда такая, вытяжка была.
(35.55)М: Вот, с какой стороны дома этот сарай находился? Вот мы заходили справа от дома и слева. Этот сарай где находился, вот, где вы сидите сейчас?
(36.04)ОБ: Ну, вот, сарай находился за домом. Мы выходили – тут палисадник был под террасой. Вот, терраса была и по окнами цветник, палисадник. Загорожен палисадник, а за палисадником вот такой проход, чтобы лошадь вывести, карету вывести. Это уже всё сарай в такую же длину.
(36.26)М: То есть, за домом, там сейчас лопухи растут?
(36.29)ОБ: Так вот, и главное, чего там – не пойми чего.
(36.33)М: Ну, я-то не могу себе это представить.
(36.35)ОБ: Ну, напрямую.
(36.37)М: Сарай за домом?
(36.38)ОБ: Ну, дом, вот, мы заходили в тот двор соседний. Дом, ну, вот это же было всё забором высоким отгорожено. Вот, это, между домом и забором можно было пройти так тихонечко и окна закрыть-открыть. Вот, это, а там забиты сейчас окна. И так был и забор, и палисадник, там у них уже огород начинался, у соседей. А потом он примыкал, забор, прямо к сараю. Уже к соседям стоял сарай вот этот большой. За сараем не было забора, а за домом был забор у соседей, где мы стояли, в соседнем доме. Вот, а там уже большой сарай. А потом за сараем уже огород тоже был огорожен. Всё у них, у соседей, уже за сараем тоже огорожен, в плотную заборы были в настил.
(37.33)М: Следующее вот это.
(37.34)ОБ: Широкие доски вот такие были и ещё в настил, вот, щелки. Но всё потом сняли.
(37.38)М: Следующий документ – это письмо Владимира Веллера, э-э, к господину Алексею Ивановичу Малышеву.
(37.48)ОБ: А я не знаю, что это такое.
(37.49)М: Это письмо, которое говорит о том, что этот человек был купцом. Вот, написано – город Вышней Волочок Тверской губернии. В ответ на Ваше почтенное письмо от двадцать третьего сего месяца. Имею честь сообщить, что высшая скидка, которую я могу предложить с цены шкафов.
(38.10)ОБ: А, это вот эти шкафы он предлагал. Да, да, купить эти, как его, называются-то теперь эти. Да, да, да. В церкви-то. Так это, где эта бумага-то, с которой Вы снимали копию-то.
(38.27)М: Наверное у Вас, где она ещё может быть. Так что это за бумага, то есть, она о чём говорит?
(38.34)ОБ: Ну, о чем? Он собирался чего-то купить, а тут революция, и бумажка эта болтается на память.
(38.43)М: Просто вы говорили, что из неё следует, что он был купцом. (Нрзб.) с совершенным почтением, Веллер. Я просто не вижу здесь (нрзб.)
(38.55)ОБ: Не знаю. Куда Вы бумажку-то эту дели? Где она у меня хранится?
(39.09) Звонит телефон.
(39.13)М: Добрый день, Татьяна. Что говорите? Я… да, да, да. Я у Ольги Борисовны (нрзб.) Давайте… Знаете, я думаю – «ещё минутка» выльется в часик, а времени уже восемь часов. Давайте мы с Вами сначала поснимаем. А потом пойдём к Ольге Борисовне, а то я боюсь, что это будет надолго.
(39.49)ОБ: Чего она предлагает?
(39.50)М: Так.
(39.51)ОБ: Чего она предлагает-то? Чего она предлагает-то, Таня-то?
(39.57)М: Ну…
(39.59)ОБ: Ой, холодно стало.
(40.04)М: Ну, вот я иду по Урицкого туда, в сторону канала, к (нрзб.) линии, да? И после этого перехожу канал, так?
(40.17)ОБ: Это здесь надо, мимо почты идти нашей.
(40.26)М: Налево.
(40.28)ОБ: Налево идти, вот, на канал.
(40.30)М: Так. Так. Да, понял.
(40.37)ОБ: Перейти канал, там мост.
(40.41)М: Хорошо, договорились. А дальше созвонимся. Всё, иду к Вам навстречу.
(40.46)ОБ: Дойти, я считаю, перекрёсток от собора, где вот это, заросший пруд вот этот. Пруд заросший там.
(40.54)М: Хорошо.
(40.55)ОБ: Здесь дом, поворот, дорога прямая.
(41.00)М: Так, сейчас.
(41.01)ОБ: Сквер-то этот, в сквере – там заросши. Так, она сейчас Вас вызывает, да?
(41.06)М: Да.

(41.08)Т: …Вон. Где. Вот нашла Галину. Галина Ивановна Волконская. Только хотела нажать, она и выходит.
(41.12)ГИ: Здравствуйте.
(41.13)М: Здравствуйте.
(41.15)ГИ: Какие-то Съёмки тут (нрзб.)
(41.16)М: Ну, Вы уж не убегайте.
(41.18)Т: Галина Ивановна!
(41.19)ГИ: Я тут (нрзб.)
(41.20)Т: Вы не стесняйтесь, я тоже стесняюсь вот стою. Галина Ивановна, когда приезжал профессор…
(41.25)ГИ: Да я оделась, чтобы выскочить огурцы закрыть, в таком виде-то.
(41.29)М: Вы знаете, мы Вас снимать не будем сейчас, просто поговорим немножко. На секундочку выйдите к нам, пожалуйста.
(41.35)ГИ: Видит Бог, что (нрзб.)
(41.36)Т: Да, нас ливень задержал, мы маленько вот… Я тоже сегодня дежурила в храме. Значит, дом огромнейший, но, вот, в одной из комнат этого дома, где у врача, где врач вёл приём больных, живёт Галина Ивановна сейчас. Просто, вот, чудом таким. У неё удивительная фамилия – Волконская. Мы её зовём – госпожа, наша графиня.
(42.03)ГИ: Ай, брось ты, не надо это подчёркивать.
(42.04)Т: Вот, Волконская. Не, ну просто…
(42.06)М: А Вы давно живёте здесь в этом доме?
(42.09)Т: С 63-го года
(42.10)М: Ой, давно.
(42.11)Т: получается, Ну, конечно, она врача, Сергиевского этого, не застала, вот, но зато, вот, если туда посмотреть, можно увидеть сад, где игумен Никон Воробьёв ухаживал за яблонями. А яблони даже привозили, знаете, даже Мичурин яблони сюда присылал. Вот, я, это, поискала, нашла. Вот так (нрзб.)
(42.34)М: Удивительно. То есть, он жил в этом доме с какого года?
(42.36)Т: Значит, он в этом доме… ну как, он здесь был, как универсальная прислуга.
(42.43)М: Эконом.
(42.44)Т: Эконом, прислуга.
(42.45)ГИ: Вот я сейчас читаю, вот, с удовольствием читаю…
(42.49)Т: Хорошие книги, правда?
(42.50)М: Это письма отца (нрзб.)?..
(42.51)ГИ: Да, письма, переписка его (нрзб.) И я всё это… 45-й год даже упоминается у его. Но в Волочке он…
(43.05)Т: В 44-ом он уехал из Волочка.
(43.07)ГИ: В 44-м?
(43.08)Т: Угу, в 44-м году.
(43.09)ГИ: У-у, это война ещё не кончилась.
(43.12)Т: Ещё шла война. Ну, я думаю, что вот этот врач, Сергиевский, настолько был уважаемый в городе, что, вот, НКВД не тронуло, и не посадило.
(43.20)ГИ: Видимо, под другой фамилией был.
(43.24)Т: Ну, он просто, как садовник ещё числился. Вот, а жил, конечно, он не в этом доме, а рядом с домом, где дом для прислуги, до того дома мы дойдём ещё.
(43.34)М: Ага, понятно.
(43.35)ГИ: А кто Вас так интересует, вот этот?
(43.36)Т: Он фильм снимает, да.
(43.38)М: Дело в том, что…
(43.39)ГИ: Фильм снимает?
(43.40)Т: Да, уже снимается фильм. Он приехал в наш город к Ольге Борисовне. Здесь у нас такая Ольга Борисовна живёт, Вы её, наверное знаете, она ходит в собор. Матушкой Ольгой ещё зовут. У неё умер тогда священник, отец Борис, ещё отпевали у Вас в храме, вот. Он приехал к Ольге Борисовне почему – потому что брат Ольги Борисовны, отец Модест, служил в Питере, в храме, в который ходит Димитрий. И прихожане, и батюшки, который там служат, попросили Дмитрия снять фильм. Когда фильм снимется, он, конечно и Вам, и мне подарит по диску. Вот. А Галина Ивановна пела в хоре.
(44.25)М: Да?
(44.26)ГИ: Да, я 35 лет пела. Я в прошлом году ушла, уж годы и (нрзб.) самочувствие.
(44.31)М: Это в соборе, в соборе пели?
(44.33)ГИ: В этом, в Богоявленском соборе.
(44.36)М: 35 лет пели?
(44.37)ГИ: 35 лет я, я пела.
(44.40)М: Здорово
(44.41)ГИ: Я уже старая стала, и думаю…
(44.42)Т: Ничего не старая.
(44.43)ГИ: мешать не буду. Там молодёжь. Молодёжи полно, а старые всегда раздражают чем-нибудь (нрзб.)
(44.53)М: Слушайте, так Вы должны помнить тогда, Вы должны помнить монахинь-то старых – Олимпиаду.
(44.59)ГИ: Марию, Марию Ивановну я помню, вот это самое.
(45.00)М: Марию Ивановну, да.
(45.02)ГИ: Она читала как раз это, ну…
(45.06)М: Мария Николаевна, может быть?
(45.08)ГИ: Мария Ивановна (нрзб.) такая, небольшого роста. Она, ну, читала, чтицей была, и наставницей, и следила, как поют, и делел свои замечания, строгая была. Ещё тогда был отец Василий молодой, ещё отец Павел был у нас, помнишь там?
(45.29)Т: Помню отца Павла, А потом его в Торжок увезли.
(45.31)ГИ: Я пришла, когда отец Павел, он ко мне очень хорошо отнёсся, с супругой ещё приходил.
(45.35)Т: У меня даже фотография есть – отец Василий молодой-молодой и отец Павел.
(45.39)ГИ: И он скоро, да, в Торжок он был переведён быстро. Жалко. Такой, голос у него какой был, петь любил, ой. Хороший человек был. Правда он…
(45.50)М: Какие, какие ещё там служили монахини (нрзб.)?
(45.52)ГИ: Ой, какая грязная! Вот чего?
(45.54)Т: Да, ничего, ничего.
(45.55)М: Да, Господи, какая разница.
(45.56)Т: А какие ещё монахини приходили? Вот тут рядом жила монахиня.
(45.58)ГИ: (Нрзб.) из монастыря, вот, которые, этот, там гостиница. Я их имена не помню. Ну, мы стоим в хоре, там скажут – вот из монастыря, приходят на службу сами, я их фамилий не знаю, их имена (нрзб.) Вот, Марию Ивановну только помню. Она бывшая монахиня, и ещё у нас читала, и была наставницей (нрзб.)
(46.27)М: А к Вам часто приходят гости, вот, отца Никона почитатели.
(46.32)ГИ: Нет. Вот пришла Татьяна только.
(46.34)Т: Это я.
(46.35)М: То есть, у Вас…
(46.35)Т: Это я ей…
(46.35)ГИ: (Нрзб.) Осипов Алексей
(46.39)Т: Ильич. Приезжал профессор Осипов.
(46.41)М: К Вам приезжал Осипов?
(46.42)М: Да, я ему написала письмо, Осипову,
(46.45)ГИ: Чего я хотела сказать…
(46.46)Т: пригласила в гости. Через две недели он приезжает с Юлечкой. Да? Юлечка (нрзб.)
(46.50)ГИ: Да. А Юля-то как?
(46.52)Т: Юлечка сейчас в Москве. Должны приехать, но, говорит, очень занята. Вот. А Юля, она у нас помогает нашему интернату. И Юля знает профессора Осипова. Значит, привезла книги его. У нас ф храме его книги сейчас продаются, причём не дорого. Вот. Ну, и я написала, что, уму в записочке, что знаю дом, где жил игумен Никон Воробьёв, и тот приехал. Но он сказал, что только не надо, никому не говорить, чтоб без шумихи, без всего. Меня вон даже, некоторые знакомые на меня обижаются.
(47.25)ГИ: А отец Василий-то знает об этом?
(47.27)Т: Не знаю. Некоторые даже обижаются, чего ж, говорит, это, ты не сказала-то. Я говорю – он меня просил не говорить.
(47.33)М: Он был духовное чадо отца Никона?
(47.34)ГИ: Вообще, да (нрзб.)
(47.35)Т: Значит, он как мне сказал, что – ну как, духовное чадо, сейчас можно это слово, - этот Алексей Ильич. Я говорю – ну, значит Вы были его воспитанником? Он так, я поняла, что был воспитанником.
(47.46)ГИ: Но причастным, он причастным – писать с такой любовью и все это…
(47.52)Т: Знаете, ну, он зашёл, мы по саду прошлись, там была беседка.
(47.56)ГИ: Ну, чего, может мы пройдём во двор-то?
(47.57)М: Пойдёмте во двор, да, конечно.
(47.59)Т: Вот, и такой… Наташа, оказывается Осипов такой знаменитый, а мы и не знали. Говорит, по тарелкам, тарелка – это антенна стоит, он чуть ли не каждый день не каждый день выступает. А у меня тарелки нет.
(48.12)ГИ: А где? А-а, во всех этих передачах.
(48:15)Т: «Союз» - православный канал, он каждый день, у меня как знакомые начали, Меня отругали – что ж ты не сказала. Я говорю – ну, в следующий раз приедет.
(48.23)ГИ: Какой он скромный. Ой, а мне так не удобно было. (Нрзб.)
(48.27)Т: Фотокарточку всё они нам обещали.
(48.29)ГИ: Да, фотокарточку-то хоть на память-то, чего-нибудь будет или нет?
(48.33)Т: Будет, будет.
(48.47)М: Пойдёмте.
(48.50)Т: Вот в этом доме он бывал. Выполнял все какие работы ему давали, всё выполнял очень добросовестно. Вот, даже над ним…
(49.01)ГИ: Танечка, я тут это, уборкой занимаюсь.
(49.02)Т: Ничего-ничего.
(49.03)ГИ: У меня такая…
(49.04)Т: Лилии-то какие отцвели.
(49.06)М: Ой, какие!
(49.07)Т: Как у Архангела Гавриила, да, на иконке он же с такой лилией. Вот видите как.
(49.14)М: Ну, да.
(49.15)Т: Правда?
(49.16)М: Конечно.
(49.17)ГИ: Сегодня первый раз, раз… это самое, расцвели.
(49.20)Т: Ну, вот, сад огромный. Сейчас он зарос, конечно, идти туда мокро, Вы можете посмотреть.
(49.27)М: Ну, конечно, такой…
(49.28)ГИ: (Нрзб.) Вот сюда вот что ли присядьте или…
(49.33)М: Ну, можно, в принципе, и так.
(49.34)ГИ: Расположитесь здесь.
(49.35)Т: Даже знаете, вот, где была беседка…
(49.39)ГИ: Ой, там сейчас непроходимые.
(49.41)Т: Да, там большая старая липа растёт.
(49.43)ГИ: Пошла вчера – есть там сморода?
(49.44)Т: Здесь вот старые дубы посмотрите. И яблони. Они ж не вырубались, вот как  были, так и есть.
(49.50)ГИ: Вот это вот – это же ихнии посадки
(49.52)Т: Да, да, да, да.
(49.53)ГИ: Это же как осталось с тех, с тех времён.
(49.56)Т: И здесь много. Я не помню – сколько Га-то тут? Сколько соток-то? Соток сто, наверное.
(50.02)ГИ: Сто двадцать что-то.
(50.03)Т: Вот такой был сад. Представляете, за каждым деревом нужен был уход. Здесь были , конечно, и тропинки такие, всё было ухожено. Даже приходили некоторые жители города посмотреть, посоветоваться, как ухаживает. Необыкновенно вкусная была малина, крупная. Ольга Борисовна рассказывала, её угощала (нрзб.). Ну, сейчас, конечно, заросло. Но в следующий раз, если приедете и будет солнышко, можно будет туда в глубь сходить посмотреть. Вам понравится.
(50.38)М: То есть, он был садовником.
(50.39)Т: Он был и садо… Так его и звали – «универсальная прислуга».
(50.42)М: Понятно.
(50.43)Т: Вот, значит, на кухне трудилась монахиня. Ну, вот, мне надо посмотреть, как её зовут. Типа, такое имя, даже не помню.
(50.54)М: Вспоминала Ольга Борисовна, была такая, помню.
(50.56)Т: Да, а вот какое имя она говорила.
(50.59)М: Тоже не помню, но записано, записано.
(51.02)Т: Вот, надо посмотреть.
(51.03)М: Да.
(51.04)Т: Такая чистота, такой порядок был в доме, в общем, врачи были очень довольны.
(51.09)М: То есть, он так рисковал – и монахиню принял, и его принял.
(51.12)Т: Да, причём ещё одна монахиня, в доме для прислуги ещё одна жила. Но, это мы, если Лидия дома, там которая, сначала же нас не пускали вообще ни в какую. Кто такой игумен Никон. Хорошо, вот, Галина Ивановна, ну, у неё добрые глаза, конечно, вот она нас первая пустила. Дом так вот и тянется, и в той половине дома ещё жива женщина, которую крестил игумен Никон Воробьёв.
(51.41)М: Ух ты.
(51.42)Т: Её зовут Надежда. И даже есть письма к Наденьке игумена Никона Воробьёва. Там написано – девушка, которая страдала шизофренией. Вот, сейчас она лежит, и родственники категорически против, чтоб мы туда попали, не разрешают пройти. Родственники живут в Питере.
(52.03)М: Жалко.
(52.04)Т: Да. Телефон у меня их есть. Мама звонит. Алё. Да. Ну, я маленько погодя, мам, сейчас приду. Погода потому что – дождик. Давление. Скажи девчонкам, пусть давление смерят. И маслом целительным пусть помажут. Сейчас, я не долго, приду, мам. Мама чего-то плохо, болеет.
(52.30)ГИ: Ну чего тут в зарослях-то смотреть.
(52.32)Т: А вот, подруга Наденьки, вот эта, Белавина – не приезжала?
(52.37)ГИ: Нет, ещё не приезжали.
(52.39)Т: Может быть она ещё приедет. Вы мне тогда сразу позвоните.
(52.41)ГИ: Да?
(52.24)Т: Я приду с ней поговорю.
(52.43)ГИ: А зачем это?
(52.44)Т: А просил Алексей Ильич поговорить с ними, может быть что-то они ещё вспомнят про батюшку Никона.
(52.51)ГИ: Подруга-то Рачкова-то?
(52.56)М: Вот эта Рачкова, которую он крестил?
(52.58)Т: Нет, которую крестил – это получается внучка врача.
(53.04)М: Внучка врача.
(53.05)Т: Но она парализованная, туда заходить нельзя.
(53.07)М: А как её зовут-то, полное имя?
(53.09)Т: Надя. Надежда Ефимовна, да.
(53.12)М: А фамилия?
(53.13)ГИ: Петрущенко.
(53.14)Т: Пом…
(53.15)ГИ: Петрущенко.
(53.16)Т: Петрущенко, да?
(53.18)ГИ: Видимо это, это же дочка Надежды Михайловны.
(53.22)Т: Да.
(53.23)ГИ: Да.
(53.24)М: То есть, внучка врача, который…
(53.25)Т: Это когда игумен Никон здесь жил.
(53.26)ГИ: Внучка врача, да.
(53.27)М: Доктора?
(53.28)Т: Дочка врача, да.
(53.29)ГИ: Дочка.
(53.31)Т: Получается, значит, вот приехал игумен Никон…
(53.34)ГИ: Она в моём возрасте, ну, чуть-чуть помоложе меня.
(53.36)Т: С 37-го года она по-моему.
(53.37)М: Ага.
(53.38)ГИ: А я с 31-го.
(53.39)Т: Значит, профессор Осипов-то, Алексей Ильич, спрашивает – а почему именно приехал сюда? Я говорю – так очень просто, потому что он дружил с сыном врача. И сын попросил отца принять после лагеря, значит, батюшку. Батюшка приезжает. Значит, врача как звали-то, Сергиевского-то? Значит, Сергиевский здесь живёт с женой, и…
(54.03)ГИ: Надо смотреть в эту, мои книги.
(54.04)Т: Да. И сестра жены ещё живёт. Причём они…
(54.09)ГИ: Как звали сестру жены?
(54.11)Т: Так, Елена.
(54.14)ГИ: Елена.
(54.15)Т: Елена. А отчество? Надежда Михайловна – Елена Михайловна.
(54.18)ГИ: Елена Михайловна.
(54.20)Т: Вот, причём они просто ярые атеистки.
(54.24)ГИ: Были.
(54.25)Т: Были, да, и немножко даже над батюшкой подтрунивали. Но он так всё смиренно принимал, вот, спокойно отвечал на их вопросы. Они там опять где-то его даже и обижали. Вот, и в один прекрасный день, значит, вот эта Елена Ефимовна заболела. Заболела, и заболела тяжело. Значит, и стало, стала во сне видеть, она даже не знала – сон это или на самом деле это, к ней приходили семь старцев и говорили, что, вот, в твоём доме живёт священник. Тогда она попросила позвать вот этого Николая Николаевича к себе. И тут уже: конечно, они разговорилися. Она исповедывалась, причастилася, и сказала – если бы у меня сейчас ходили ноги, то я бы сразу же побежала бы в храм. А уже 40 лет она в храме не была. Вот, а потом уже она приняла, значит, он её подстриг в монахини с именем Серафима, и просил духовных чад молиться за неё. Она умерла, я не знаю в каком году она умерла. Ну, в пятидесятые годы уже по-моему она умерла. И если мы пойдём на кладбище, то наверняка там её могилка рядом с Сергиевскими. Если мы попадём.
(55.54)ГИ: А в каком месте они? Вы до этого кладбища пойдёте?
(55.57)Т: Значит, я… Старое Пятницкое кладбище.
(55.59)ГИ: Старое, вот это вот?
(56.00)Т: Да, да. Оной туда идти, мне сказали не в коем случае не ходи, а то там даже это, ну, могут по голове дать.
(56.06)ГИ: Бомжи всякие.
(56.10)Т: Вот. На главной аллее с левой стороны. Ну, попробуем, может быть найдём.
(56.17)ГИ: На главной аллее с левой стороны.
(56.19)Т: Да, да.
(56.20)ГИ: Может и попаду туда как-нибудь.
(56.21)Т: Да, такие белые надгробья, и игумен Никон Воробьёв говорил, что даже молиться за неё, потому что такая была исповедь, что очень редко так люди исповедуются.
(56.31)ГИ: Ну, наверное, памятник какой-то есть: мраморный или ещё чего-нибудь.
(56.33)Т: А вот, не знаю, если попадём на кладбище, то узнаем. Вот так.
(56.35)ГИ: Когда оно у входа – много памятников таких знаменитых семей вышневолоцких.
(56.42)М: И до какого года он жил, то есть?
(56.43)Т: До 44-го. А в 44-м году он уже уехал. А вот, по-моему в Козельск, Гжатск, вот там он служил.
(56.49)ГИ: Козельск, Гжатск, на Смоленщине.
(56.54)Т: Но всегда с теплотой отзывался о Вышнем Волочке, вот, и переписывался с, вот даже переписывался, вот, Ольга Борисовна сказала – письма должны у неё быть игумена Никона Воробьёва. Нашла она или нет?
(57.08)М: К монахине Марине?
(57.09)Т: Да.
(57.10)М: К Марине Николаевне.
(57.11)Т: Нашла?
(57.12)М: Она всё ищет их. Пока не нашла. Я просил найти мне письма её.
(57.15)Т: Да, и вот Алексей Ильич тоже просил. Он нам с Галиной Ивановной дал задание. Мы теперь заочные семинаристки у него, студентки. Он нам дал задание, вот мы ищем.
(57.26)М: Курсовик.
(56.27)Т: Да, да, да. Вот такие дела. Ну, вот здесь Вы всё видели, да?
(56.31)М: Да. Дом этот, да.
(56.32)Т: Всё понятно. Тогда пойдём теперь к тому дому сходим, да?
(56.35)М: Да.
(56.37)М: (Нрзб.) сделаем одну. А там в глубине сада, там что такое за строение это?
(56.45)Т: Это сарай. В сад надо вот туда идти дальше, ну, представьте, если сто соток, огромный сад.
(56.45)ГИ: Сарай. А дальше там всё заросши, там много деревьев, яблони, в этом году не будет, наверное, яблок. Вчера я просмотрела, я, вообще, не очень.
(57.56)М: Вообще – это яблоневый сад, да?
(57.57)ГИ: Яблоневый сад в основном.
(58.00)М: Он и был яблоневый сад?
(58.01)ГИ: Да.
(58.02)Т: Яблони, но у него тут всё, и ви…, и вишни, и…
(58.06)ГИ: Малина.
(56.07)Т: Вот, малина, вообще, говорили – необыкновенно крупная была.
(58.09)ГИ: Сливы, вот, вот это вот – деревья, это, вот, вот это старинное, это всё он сажал. Это же был всё ихний участок. Это потом уже моя свекровка договорилась с Еленой, этой, с Надеждой Михайловной, она продала ей вот этот, с отдельным входом квартирку.
(58.30)Т: Кусочек.
(58.31)ГИ: Да, это моего мужа мать.
(58.34)М: Это Вы купили у Сергиевских, у врача?
(58.36)ГИ: Да, у врача. Вот она, ну, меня ещё тогда тут не было, но они, вот, купили вот эту часть, потом газ провели, это долгая-долгая уже история.
(58.48)М: В каком году это купили?
(58.51)Т: Ну, по-моему 63-1 год.
(58.52)ГИ: Где-то в 74-м, в семьдесят…
(58.54)Т: А, я думала в 63-й. 74-й?
(58.57)ГИ: Нет, вообще-то даже раньше. Надо смотреть домовую книгу.
(59.01)М: А до этого был врач хозяин, да?
(59.04)ГИ: Да, полностью эта усадьба была, и тут работал садовником Никон тоже.
(59.09)М: И Вам про Никона Воробьёва никто не рассказывал вообще до этого времени? До появления…
(59.13)ГИ: Нет, например у меня, я ещё, я ещё застала Надежду Михайловну. Мы музицировали, так сказать. Она очень любила музыку. Ну, и вот, о том, что, вот, был тут такой, они упоминали. Я вот сейчас помню это, что такой вот у нас священник или монах, как он, что работал он тогда.
(59.39)М: И называли по имени, да, Никон Воробьёв? Или просто говорили, что монах?
(59.42)ГИ: Ну, вот это я не помню. Но это он был конечно.
(59.45)М: Ну, понятно. Только один только и был.
(59.49)Т: Гром гремит. Пойдёмте лучше к нам.
(59.51)М: Ну, пойдёмте, да. Спаси Господи.
(59.54)ГИ: Ну, что тут Вас особенно… Ну, вот отдельный вход, вот там можно ихний, ихнее крыльцо вот.
(1.00.01)М: Ага.
(1.00.02)ГИ: У вход, это мой вход, а вот там к ним входить в дом.
(1.00.17)М: Ага, ну, пойдёмте туда
(1.00.34)ГИ: Вот это, можно тут это, только меня не надо снимать
(1.00.37)М: Я дом снимать буду.
(1.00.38)ГИ: Если Вы делаете эти съёмки. Вот.
(1.00.46)Т: Вот смотрите – здесь был главный вход.
(1.00.49)М: Угу.
(1.00.51)Т: Вот такой вот большой дом.
(1.00.53)ГИ: Надя вот здесь вот лежит, вот эти окна. Я так. А в этом вот, вот этом доме они жили (нрзб.), вот в этом.
(1.01.04)М: То есть, вот этот вот дом это и был? Где жила прислуга, да?
(1.01.09)Т: Нет, где жила прислуга – соседний дом.
(1.01.12)М: А, соседний дом, да?
(1.01.13)Т: Здесь главный вход, сюда он приходил, здесь они беседовали.
(1.01.18)ГИ: А в нашей квартире он принимал этих, Сергиевский принимал.
(1.01.24)Т: Вон киска какая красивая.
(1.01.25)ГИ: Больных людей.
(1.01.27)М: То есть, вот этот дом – это где он принимал?
(1.01.30)Т: Да, и где жил врач.
(1.01.32)М: И где жил врач. А здесь?
(1.01.33)Т: Здесь жила прислуга, которая в доме помогала.
(1.01.36)М: Так, это, покажите это.
(1.01.38)Т: Это вот тот, вот тот дом.
(1.01.39)ГИ: Вот тут со двора вот этот , и можно с той стороны посмотреть.
(1.01.42)Т: Да, там лестница есть на второй этаж. И маленькая Оля Малышева прибегала сюда. Она говорит – наверх я не поднималась, а стояла у лестницы. Батюшка спускался в низ и что-нибудь вкусненькое им посылал. Ну, в годы войны что вкусненького – хлебца там или ещё что-то. Поговорит с девочкой, утешит её. Потому что родители-то были арестованы и сидели в застенках. Вот, и он им, как Ольга Борисовна говорит, что  - он нам в годы войны папу заменил. Вот, игумен Никон Воробьёв.
(1.02.17)М: А отец Модест бывал с ней вместе или это она сама  ходила? Она была старше.
(1.02.20)Т: Она сама прибегала, но вот у неё надо спросить.
(1.02.24)М: Ага.

Комментариев нет:

Отправить комментарий